— Фот как, English! Фы решили изображать из себя бедную, несчастную пленницу.

— Естественно. А разве это не так?

Вздернув подбородок, Илис отважилась посмотреть ему в глаза.

Николас, одетый довольно броско, вошел в каюту. На нем был темно-коричневый бархатный дублет, расшитый золотой нитью, и короткий камзол из той же ткани. Тонкие золотые и шелковые шнуры украшали прорези на его коротких панталонах, подбитых ватой, а на ногах, обтянутых чулками, были надеты низкие туфли. Его богатая одежда резко контрастировала с поношенным платьем Илис, и если бы она сожалела, что отказалась от его подарка, то, возможно, чувствовала бы себя неловко, зная, что выглядит как нищенка перед принцем.

— Фы намерены оставить меня ужинать ф одиночестве? — сердито спросил он.

Однако Илис не видела причины, чтобы голодать.

— Я буду счастлива отужинать с вами, капитан.

— Wunderbar![14]— воскликнул Николас и поклонился ей.

Предложив руку, он проводил Илис к ее месту, и она позволила ему придвинуть ей стул. Они приступили к еде, и казалось, что в течение довольно продолжительного времени внимание капитана было полностью поглощено вкусными блюдами. Илис же ковыряла вилкой в тарелке и спрашивала себя, когда начнется сражение. Недавно она стала свидетельницей того, как капитан за что-то отчитывал матроса, и, хотя не поняла ни слова из его гневной тирады, ее охватило сочувствие к молодому человеку. В тот момент у нее ни на секунду не возникло сомнения, что матрос больше никогда не совершит подобную оплошность.

Нет надобности повторять, что Илис приготовилась к худшему, когда Николас откинулся на спинку стула и с некоторым недоумением оглядел ее.

— Фы не пленница, English, — начал он назидательным тоном, и Илис гордо вскинула голову, чтобы показать, что они расходятся во мнениях. — Я предоставил фам фсе удобства, которые может обеспечить моя каюта, и свободу ф пределах корабля. — Он вытянул руку и пальцами коснулся ее рукава. — И фсе же фы настойчиво изображаете из себя жертву, одеваясь таким образом.

Сапфировые глаза девушки, сидевшей неподвижно и сохранявшей гордый вид, твердо смотрели на капитана.

— Фозможно ли, — мягко спросил он, — что фам не понравилась одежда?

— Напротив, капитан, — холодно ответила она. — Она прекрасна, но вы так и не сказали, какую цену мне придется за нее заплатить. — Она замолчала, чтобы придать своим словам больше веса. — Нет сомнения, что платье стоит столько, сколько я не могу заплатить при данных обстоятельствах или просто не захочу заплатить.

Николас пристально смотрел на нее, потом, нахмурившись, прополоскал пальцы в миске с розовой водой.

— Если фы знаете, что я из Ганзы, тогда фам должно быть известно, что наши торговые капитаны дают обет воздержания, пока не достигнут определенной степени благосостояния.

— Обеты мало что значат для некоторых мужчин, — ответила Илис. — Хотя вы утверждаете, что вы честный человек, у меня не было поводов убедиться в этом. Я не знаю вас, но я знаю, что вы совершили.

Плотно сжав губы, он обдумывал ее слова.

— Фы не поняли моих намерений, фрейлейн, — наконец произнес он. — Подарки не от меня, а от фашего благодетеля. Он платит за одежду, и разве он не фправе фозместить фам стоимость платья, которого фы лишились фо фремя путешествия?

Илис задумчиво водила тонким пальцем по краю кубка.

— Мне интересно узнать причину моего похищения, — медленно проговорила она, — и я не раз спрашивала себя, связано ли это каким-то образом с моим отцом. Возможно ли это?

Николас пожал плечами, давая понять, что ему ничего не известно, — Если бы я основывался на догадках, English, я бы рискнул сказать «ja», но не могу с полной уверенностью утверждать, что движет этим мужчиной. Фы — награда, ради которой стоит бороться, поэтому совершенно естественно, что человек потерял голову.

— Потерял голову? — озадаченно переспросила Илис. — О чем вы говорите, сэр?

— Фы находите удивительным тот факт, что мужчина может флюбиться ф фас, фрейлейн?

— Да! — резко ответила она. Ни один из поклонников, жаждавших привлечь к себе ее внимание, не стремился завладеть ею подобным способом.

— Поверьте мне, English. Это очень даже просто.

Илис встретилась с ним глазами и была смущена странным, едва ли не тоскливым взглядом его светло-голубых глаз. Если это была страсть, то она совсем не походила на то, с чем Илис доводилось сталкиваться раньше. Девушка отвернулась и сказала:

— После всего, что мне пришлось вынести, тот человек, который организовал мое похищение, вызывает у меня жгучую ненависть.

Николас негромко рассмеялся.

— Nein, это не так, и я бы не фез фас к нему, если бы считал, что ф его намерения фходит мучить фас.

— Почему вы отказываетесь рассказать мне, кто он?

— Его светлость желает, чтобы его имя оставалось тайной, пока он не получит фозможность объясниться с фами. Он не хочет, чтобы фы составили о нем превратное мнение до того, как он оправдает свой поступок.

— Уверяю вас, капитан, его замысел не удался, — заявила Илис. — Как бы его ни звали, ненависть уже достаточно укоренилась во мне.

К утру ветер ослаб, но холод усилился как бы в наказание за дерзкую попытку пересечь Северное море перед началом зимы. Не желая, чтобы кто-нибудь посчитал ее изнеженной или слабой, Илис вышла на квартердек. Ее нос и щеки быстро покраснели, и, хотя она старательно прятала руки, пальцы так замерзли, что потеряли чувствительность.

Как и вчера, Николас подошел к ней и некоторое время смотрел на нее, прежде чем его губы растянулись в медленной улыбке, которая смягчила черты его продубленного ветром лица.

— Я фосхищен фашей стойкостью, English. Говорят, что моряк, плывущий в Северном море после Мартынова дня[15], искушает Господа. Я же скажу, что дама, отважившаяся фыйти на палубу ф такую погоду, стоит морского капитана.

Илис бросила на него холодный взгляд.

— Вы делаете мне предложение, капитан? — спросила она.

Николас с улыбкой покачал головой:

— Nein, English. Хотя фы и лакомый кусочек, я связан словом чести.

— Прекрасно! Тогда мне не придется вам отказывать, — язвительно заключила девушка.

Не сказав больше ни слова, она ушла, оставив Николаса удивленно смотреть ей вслед. Несмотря на простое платье, она двигалась по палубе с достоинством истинно благородной дамы, ничем не показывая, насколько ей тяжело.

— Какая фыдержка, English, — пробормотал он себе под нос.

Вечером, когда Илис готовилась к ужину, она вспомнила о судьбе, постигшей ее собственную одежду, и надела синее бархатное платье. Казалось справедливым, что человек, виноватый в том, что она лишилась своего великолепного платья, возместил ей потерю. Она и так достаточно настрадалась из-за него. Поэтому может позволить себе насладиться роскошным туалетом, ей предоставленным.