прозвучавшим литературным текстам и чтецкому мастерству их авторов, но, очевидно, и поддержку политических взглядов и идеологических позиций того или другого писателя.

В 1879 г. Достоевский еще трижды выступал на чтениях в зале Благородного собрания. Все они пришлись на середину — конец декабря, когда писатель несколько освободился от срочной работы над романом «Братья Карамазовы». Поэтому, когда к нему обратились организаторы благотворительного вечера в пользу Высших женских курсов с просьбой принять участие в традиционных, ежегодно проводившихся 14 декабря литературных чтениях, он без колебаний ответил на их предложение согласием.

Обозреватель «Нового времени», присутствовавший на чтениях, сообщал: «В пятницу, 14 декабря, в зале Благородного собрания был дан художественно-литературный вечер в пользу слушательниц Высших бестужевских курсов. Вечер носил чисто семейный характер и распадался на два отделения». Охарактеризовав выступления проф. Н. П. Вагнера, поэта А. Н. Плещеева и писателя А. А. Потехина, а также пианистки г-жи Малявко, скрипача Н. Дегтярева и певцов А. Скальковской, В. Ильинского и баронессы Е. Клебек, хроникер продолжал: «Г-н Достоевский прочел отрывок из романа „Униженные и оскорбленные“ в виде рассказа двенадцатилетней девочки. Правдивость, простота, безыскусственность речи, самое миросозерцание ребенка были до того живо переданы автором, что у многих из присутствующих навертывались слезы. Надо отдать справедливость автору, что он сумел вполне воспроизвести действительность, и довольно было закрыть глаза, чтобы поверить, что перед вами лепечет подросток-девочка». Автор обозрения отметил, что «все исполнители были встречены очень радушно. Многих встречали оглушительным взрывом аплодисментов, вызовам не было конца!!»[172] Что означает в таком контексте указание обозревателя на «чисто семейный» характер вечера, остается непонятным…

Выбор для чтения монолога Нелли из «Униженных и оскорбленных» — романа, написанного в 1861 г., был, очевидно, обусловлен тем, что в 1879 г. Достоевский вновь обратился к тексту этого произведения, проведя серьезную стилистическую правку для очередного, 5-го издания романа (вышел в свет 10 ноября 1879 г.). Мемориальный экземпляр «Униженных и оскорбленных» в издании 1879 г., по которому писатель читал на этом вечере, с его пометками на соответствующих страницах, хранится ныне в отделе рукописей Российской государственной библиотеки. Наряду с газетным обозрением это обстоятельство позволяет исправить ошибку А. Г. Достоевской, которая датировала в своих мемуарах вечер, на котором в зале Благородного собрания читался монолог Нелли, декабрем 1878 г.[173]

Спустя два дня, 16 декабря, Достоевский вновь выступил в зале дома Елисеева на «литературном утре» в пользу Общества вспомоществования нуждающимся ученикам Ларинской гимназии. «Прочел он, — сообщает о муже А. Г. Достоевская, — „Мальчика у Христа на елке“. Чтение было дневное, в час дня»[174]. Кроме Достоевского, перед собравшимися в аудитории Благородного собрания выступали участники позавчерашних чтений А. А. Потехин и А. Н. Плещеев, а также П. И. Вейнберг, Д. В. Григорович и А. И. Пальм.

Поэт А. Н. Плещеев. Фотография М. Тулинова. Москва. 1860-е гг.

Вообще отметим, что, начиная с первых выступлений Достоевского в начале 1879 г., именно эти литераторы (может быть, за исключением Пальма) наиболее часто фигурируют совместно с ним в программах разных благотворительных вечеров. Складывается впечатление, что в это время в Петербурге сложилась как бы «бригада» столичных писателей (к названным именам можно добавить Я. П. Полонского, позднее О. Ф. Миллера, из актеров — М. Г. Савину, отчасти И. Ф. Горбунова), которые более или менее регулярно принимали участие в большинстве проводимых литературных чтений. В отличие от таких «маститых» авторов (в дальнейшем сделавшихся «школьными классиками»), как И. А. Гончаров или М. Е. Салтыков-Щедрин, не более чем один-два раза выступивших в эти годы на подобных мероприятиях, Достоевский — единственный из литераторов первого ранга, кто последовательно участвовал почти во всех благотворительных литературных вечерах и утренниках этого времени.

Описывая чтения в пользу учеников Ларинской гимназии, жена писателя, в частности, отмечает: «В числе участвовавших был актер, знаменитый рассказчик И. Ф. Горбунов, и я запомнила, что, благодаря его присутствию, в читательской все были чрезвычайно оживлены. Литераторы, прочитав выбранный отрывок, уже не выходили в публику, а оставались в читательской. Иван Федорович был в ударе, много рассказывал неизвестного и остроумного и даже на афише нарисовал чей-то портрет»[175]. Однако в сохранившейся программе чтений имя И. Ф. Горбунова отсутствует. Поскольку программы подобных мероприятий всегда требовали утверждения градоначальника или попечителя Петербургского учебного округа, не исключено, что А. Г. Достоевская и здесь допустила ошибку в своих воспоминаниях и запомнившийся ей эпизод в кулуарах чтений имел место в какой-то другой раз.

Под самый Новый год, 30 декабря, Достоевский вновь выступил в полюбившейся аудитории, на этот раз он принял участие в «литературном утре» в пользу студентов Санкт-Петербургского университета. Вместе с ним выступали А. А. Потехин, Д. В. Григорович, П. И. Вейнберг, Я. П. Полонский. Знаменитый актер Александринского театра В. В. Самойлов, не однажды выражавший сожаление, что Достоевский ничего не написал в драматическом жанре и он не имеет возможности воплотить на сцене созданных им героев, нашел-таки возможность приобщиться к творчеству писателя и, приняв участие в вечере, прочел его рассказ «Мальчик у Христа на елке». Из новых лиц выступал также поэт, драматург и прозаик А. А. Навроцкий, писавший под прозрачным псевдонимом Н. А. Вроцкий и прославившийся как автор текста песни «Есть на Волге утес…».

«…Федор Михайлович, — вспоминает этот вечер жена писателя, — мастерски прочитал „Великого Инквизитора“ из „Братьев Карамазовых“. Чтение имело необыкновенный успех, и публика много раз заставила автора выйти на ее аплодисменты»[176]. Чтение «Великого инквизитора» писатель предварил вступительным словом, в котором кратко обозначил идейный замысел главы и дал характеристику автору поэмы — Ивану Карамазову. «Один страдающий неверием атеист в одну из мучительных минут своих, — говорил писатель о своем герое, — сочиняет дикую, фантастическую поэму, в которой выводит Христа в разговоре с одним из католических первосвященников — Великим инквизитором. Страдание сочинителя поэмы происходит именно оттого, что он в изображении своего первосвященника с мировоззрением католическим, столь удалившимся от древнего апостольского православия, видит воистину настоящего служителя Христова. Между тем его Великий инквизитор есть, в сущности, сам атеист. Смысл тот, что если исказишь Христову веру, соединив ее с целями мира сего, то разом утратится и весь смысл христианства, ум несомненно должен впасть в безверие, вместо великого Христова идеала созиждется лишь новая Вавилонская башня…»

А. Чуракова. «Великий инквизитор». Из иллюстраций к роману «Братья Карамазовы». Ксилография. 1971

За неделю до литературного утра его программа рассматривалась цензурой, в том числе и духовной. Член Комитета духовной цензуры архимандрит Иосиф придирчиво исследовал текст главы «Великий инквизитор» и сделал ряд замечаний. В частности, отметив, что у «г-на Достоевского» (точнее, его героя Ивана Карамазова) приведены ссылки «на некоторые памятники церковной письменности („Хождение Богородицы по мукам“. — Б. Т.) и даже на жития православных святых», цензор посчитал, что это сделано «без должного уважения к ним», и