— Надеюсь, ты меня не разыгрываешь? — спросил Кэнби, внезапно посерьезнев.

— Ничуть, командир. Сама я его не видела, но слышала, что он в неплохом состоянии. И если мы захотим, будет наш.

— Захотим? Иисус и Мария с Иосифом, ради этого я пойду даже на смертоубийство! Но как ты о нем пронюхала?

— Через одного приятеля, — ответила Петерсон.

— Приятель раздает ремонтные базы? — Кэнби на секунду посуровел. Господи, Лейла, надеюсь, ты не о Немиле Квинне?

— Возможно.

— Значит, все-таки Квинн?

— Тебе-то что?

— Да так…

— О-о! Ну хорошо — пусть Квинн.

Кэнби недоуменно покачал головой — Само собой, — пробормотал он. — В ту первую ночь ты говорила о нем так, будто вы знакомы. Лейла Петерсон, так ты в самом деле к нему наведываешься?

— Нет, он ко мне, — поправила Петерсон, умело накручивая несколько прядей спагетти на вилку. — По-моему, ему нравятся люди вроде тебя, Гордо. Такие, у которых есть мечта и характер, чтобы ее воплотить. Особенно если они намерены переделать старые корабли и зарабатывать на них. — Петерсон рассмеялась. — Мне почему-то кажется, что он не доверяет Флоту, когда замышляет что-нибудь важное.

— Например, незаконные операции?

— Черт, Гордо, откуда мне знать? Да, мне кажется, будто он проворачивает на этих корабликах не совсем законные сделки. Вроде помощи пустяковым доминионам, именуемым нами „дружественными“. Ну, ты сам понимаешь. Об этом часто треплется пресса.

— Да, — согласился Кэнби, обмакивая в соус толстый кусок хлеба. Пожалуй, все это вполне разумно. — Он нахмурился. — Где ты с ним познакомилась?

— В корабельном парке, — призналась Петерсон. — Он заходит туда время от времени. Лучшего места найти таких, как ты, Гордон Кэнби, просто не придумаешь. Каждый настоящий фанатик космоса в конце концов оказывается на пирсах, чтобы помечтать.

— И он просто… поделился с тобой этими мыслями? — удивился Кэнби.

Петерсон улыбнулась.

— Ему тоже нравятся толстые задницы, Гордо. Ты мог бы заметить, что я не девственница.

— Да, — ответил Кэнби, ощутив мимолетную враждебность, — похоже, до меня ты и правда уже успела пару раз с кем-то переспать.

— Тем не менее, — с улыбкой сказала Петерсон, меняя тему, — он просил позвонить, если я встречу кого-нибудь стоящего. Вот я и позвонила.

— Господи, — прошептал Кэнби, ошеломленно покачивая головой — Как же я раньше…

— У меня была масса возможностей позвонить Квинну, но я ни разу не встретила никого подходящего — пока не подвернулся ты. Причем к той штуке, что у тебя между ног, это не имеет ровно никакого отношения. Понял?

— Понял… — Кэнби почувствовал, как у него загорелись щеки. — Э-э, что я должен сделать, чтобы получить ремонтную базу?

— Судя по тому, что он мне сказал, совсем немного, — объяснила Петерсон. — Просто прогуляйся немного на юг, когда он предложит. Квинн хочет побеседовать с тобой лично. Насколько я понимаю, от тебя требуется лишь оставаться самим собой.

— Самим собой?

— Да, Гордо. Объясни ему все как есть. Без всяких обходных маневров и тому подобного. Мужик он открытый. — Она рассмеялась. — Причем не только в постели.

Кэнби кивнул.

— Пожалуй, я тоже слишком много треплюсь.

— Поэтому и получишь ремонтный парк, — заметила Петерсон. — И еще. Гордо… — добавила она, глядя ему прямо в глаза.

— Что?

— Ну, в общем, пока мы не получили корабли, у нас ведь еще ничего не началось, так? — спросила Петерсон, допивая вино.

Кэнби усмехнулся, чувствуя хорошо знакомое возбуждение.

— Я тоже так считаю.

— Тогда почему бы тебе не обратить внимание на одну толстую задницу, Гордон Кэнби? Заметь — я не называю тебя „командир“.

— Я ценю это, Лейла Петерсон., которая снова станет „инженером Петерсон“ только завтра утром, — ответил Кэнби Следующие пару часов он почти не думал ни о кораблях, ни о Немиле Квинне

11 декабря 2689 г., земное летосчисление

Монте-Карло-19

Нью-Бельмонт

В следующий по земному времени день. День Императора, — в нескольких световых годах от Земли, в роскошном игровом комплексе Монте-Карло-19 на Нью-Бельмонте, доминионе Имперской Земли, находящемся на орбите Альфы Центавра — Крылатый Шут, один из грифонов Ренальдо, одержал победу над девятнадцатью другими его собратьями-трехлетками. После того как в двух предыдущих забегах Шут отстал чуть ли не на два корпуса, ставки на него составили почти пятнадцать к одному. Тем не менее Ренальдо спокойно поставил на молодого грифона уйму денег и в результате едва не разорил банк казино. Графа немедленно пригласили в личный смотровой павильон Филанте XXI. Павильон возвышался в двенадцати сотнях футов над треугольной площадкой длиной десять миль, над которой летали огромные крылатые кошки Пока император воздавал почести победившему животному, прибыл воздушный катер Ренальдо.

Ступив на платформу из искусственного мрамора, граф, одетый в тот день как римский сенатор — в тогу, золотые сандалии и венок из оливковых ветвей, — испытал мимолетное чувство зависти к императору, окружившему себя такой роскошью. Конечно, власть не могла обходиться без своих внешних атрибутов. И все же Ренальдо никогда не покидала мысль, что истинную красоту он способен оценить в большей степени, чем император. Несмотря на все старания, тот не являлся настоящим знатоком, хотя, разумеется, считал себя таковым.

Осматриваясь с напускным равнодушием (как будто давно привык к подобному, бросающемуся в глаза богатству), Ренальдо жадно любовался построенной в римском стиле беседкой Филанте — естественно, с венчающим купол золотым орлом, многоярусными садами, фонтанами, разодетыми в мантии слугами. Какая пышность! Ренальдо почувствовал, как его верхняя губа невольно скривилась. Он не привык ощущать себя… ниже кого-то. И все же трижды проклятому Филанте каждый раз удавалось вызывать у графа это чувство. Он терпеть не мог оказываться на втором месте, особенно когда дело касалось внешних атрибутов.

Ренальдо заметил, как из царской беседки к нему спешит стройная и гибкая девушка. Всю ее одежду составляла спускавшаяся с плеча широкая шелковая лента. Что ж, слуги Ренальдо нисколько не уступали этой красотке.

— Его императорское величество шлет вам поздравления, господин, объявила она с быстрым и легким поклоном, — и немедленно приглашает вас в свое августейшее общество.

— Спасибо, — пробормотал Ренальдо, питая отвращение к необходимости благодарить кого-то, тем более прислугу, подозревая, однако, что эта соблазнительная молодая особа может оказывать на своего всемогущего хозяина тайное влияние.