Мэтт очень внимательный. Несколько дней назад она упомянула о том, что не смогла посетить выставку своего любимого художника. Он это запомнил и решил сделать ей приятное. Ей не следует видеть в его поступке что-то большее.

С этой мыслью она открыла альбом и начала делать зарисовки.

К следующей субботе Эй-Джей чувствовала себя так, словно вот-вот взорвется от нетерпения.

После посещения картинной галереи они поужинали в ресторане у пристани, затем он отвез ее в квартиру Зака, поцеловал на прощание и уехал.

Следующие дни прошли одинаково. Мэтт звонил ей утром, чтобы сообщить, во сколько за ней заедет. Днем она занималась своими делами, а вечером они отправлялись ужинать. Эй-Джей задавала ему вопросы о его работе и о поездках и внимательно его слушала, стараясь не смотреть на его чувственные губы, на его сильные руки. Несколько раз она все же, должно быть, совершала оплошность, потому что Мэтт внезапно останавливался на полуслове и бросал на нее взгляд, от которого ее кожа горела.

Первые несколько дней они оба были образцом сдержанности. После ужина он целовал ее в щеку и уезжал. Но к третьему вечеру его терпение уже, очевидно, было на исходе. Когда она повернулась, чтобы пожелать ему спокойной ночи, он вдруг заключил ее в объятия и поцеловал. Им обоим пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы оторваться друг от друга.

– Это всего лишь рекомендация, а не железное правило, – пробормотала Эй-Джей, лежа одна в своей постели.

До ее первой процедуры искусственного оплодотворения осталось еще целых две недели. Если она займется сексом до процедуры, ее шансы определенно не уменьшатся.

Так в чем проблема?

Раздраженно застонав, она перевернулась на бок и ударила кулаком в подушку.

Ей нравилось проводить время с Мэттом. Нравилось ужинать с ним, болтать о том о сем. Нравилось, что в этот раз их отношения основаны не только на сексе, даже несмотря на то, что воздержание сводило ее с ума. Нравилось, что он не пытается ее соблазнить.

– Вот черт, – пробурчала она, плотно сжав бедра, чтобы ослабить тянущую боль в глубине ее женского естества.

Еще пять дней воздержания ее убьют. После процедуры она точно не сможет заниматься сексом.

Эй-Джей вздохнула. Она провела черту и, если хочет что-то изменить, должна переступить ее сама. Мэтт точно не сделает первый шаг.

Все зависит только от нее.

Фаро оказался совсем не таким, каким себе его представляла Эй-Джей. Это был шумный, пестрый город с мощенными булыжником улицами, оживленными рынками и приветливыми жителями. В пятизвездочном отеле, размещенном в особняке XVIII века, было все, что могло понадобиться самым искушенным гостям, начиная с огромного бассейна и заканчивая дорогими косметическими процедурами. Но Эй-Джей предпочла всему этому прогулку по городу.

В первый день удалось найти свободный столик в кафе на главной улице. Она провела там несколько часов, делая эскизы, после чего пошла изучать достопримечательности Фаро.

Она с семнадцати лет ездила одна по Австралии, поэтому прогулки в одиночестве не были для нее редкостью. Однако сейчас, когда она бродила по улицам, изучая все до мельчайших деталей, ей вдруг пришло в голову, что делать это вместе с Мэттом было бы намного интереснее.

Остановившись у бара, она нахмурилась. Что за глупости лезут ей в голову? Возможно, он уже много раз гулял по этому городу. Возможно, даже не один.

Она ревнует?

Внутри у нее вдруг все замерло.

Чушь собачья! Если бы она ревновала, это означало бы…

– Сеньорита, не хотите посмотреть наши красивые золотые кольца?

Ход ее мыслей прервала смуглая уличная торговка. Эй-Джей вежливо ей улыбнулась и покачала головой.

Нет. Привязаться к кому-то не входит в ее планы.

На второй день Мэтт сообщил ей, что выполнил всю работу и разрешил Декеру и своей помощнице Карли, которые их сопровождали, отдохнуть до конца недели. Те остались в отеле, а Мэтт и Эй-Джей взяли напрокат автомобиль и отправились на запад страны, в Лагуш. Дорога пролегала вдоль побережья. Из окна машины Эй-Джей любовалась отвесными скалами, голубым океаном и буйной растительностью. Они добрались до Лагуша меньше чем за два часа. К ее удивлению, Мэтт привез ее в маленькую частную гостиницу, а не в шикарный отель.

Их номер на верхнем этаже был небольшим, зато уютным. С его балкона открывались великолепные виды городских крыш и рынка, расположенного на одной из соседних улиц.

Как в дорогом отеле Фаро, так и здесь он забронировал номер с отдельными кроватями. Эй-Джей испытывала облегчение и в то же время была разочарована.

Мэтт взял напрокат мотоцикл, и следующие четыре дня они осматривали окрестности. Они посетили маленькую церковь в горах, муниципальный музей Лагуша, побывали на местном рынке. Вторую половину четвертого дня они провели в тишине на пляже. Эй-Джей рисовала закат, а Мэтт лежал рядом на одеяле.

Когда солнце полностью опустилось за горизонт, она оторвала взгляд от альбома и обнаружила, что Мэтт пристально на нее смотрит. Убрав альбом и карандаши в сумку, Эй-Джей вздохнула:

– Уже совсем стемнело. Нам пора возвращаться.

Кивнув, Мэтт поднялся, отряхнул брюки, затем протянул Эй-Джей руку. Она приняла ее без промедления и почувствовала его тепло.

– Энджел…

Она посмотрела на него:

– А?

Он ничего не ответил, просто продолжил пожирать ее взглядом, пока наконец не отвернулся.

– Нам нужно идти ужинать. Наш рейс рано утром, а мы еще не собрали вещи.

Когда они вернулись в гостиницу, она переоделась в белое платье без бретелек с пуговицами от верха до колен. Его она дополнила бирюзовым кардиганом, который сочетался с цветом ее глаз. Из украшений она надела висячие сережки и неизменный кулон в виде бабочки.

Судя по восхищенному взгляду, которым ее окинул Мэтт, она сделала правильный выбор. Он взял ее за руку, и они пошли в ресторан на углу. Его интерьер с мощенным булыжником полом, крашеными каменными стенами и оливковыми деревьями в огромных глиняных горшках был выдержан в стиле сельской улицы.

Все столики в ресторане были отгорожены друг от друга, что позволяло уединиться. Они заняли самый дальний от входа, окруженный с трех сторон мягким диваном с высокой спинкой.

– Бабочка что-то означает? – неожиданно спросил он.

– Что?

– Твой кулон. – Протянув руку, он прикоснулся к нему. – Ты всегда его носишь. Он имеет для тебя особенное значение?

– Да. Эмили подарила его мне на тридцатилетие. Бабочка означает обновление. Возрождение, – добавила она после небольшой паузы.

– Превращение из гусеницы в бабочку.

Она кивнула.