создания третьего элемента, трансцендентной функции. На этой стадии ведущая роль принадлежит уже не бессознательному, а эго.

[182] Здесь мы не будем определять индивидуальное эго, укажем, что рассматриваем его в банальном значении, как тот постоянный центр сознания, присутствие которого проявляется в наших ощущениях с раннего детства. Эго сталкивается с психическим творением, которое самим своим существованием во многом обязано бессознательным процессам, а потому до определенной степени противостоит эго и его проявлениям.

[183] Такая точка зрения необходима для того, чтобы прийти к соглашению с бессознательным. Позиция эго должна сохранять ценность, равную противоположной ценности бессознательного, и наоборот. Тут не обойтись без чрезвычайно важного предостережения: если сознательный разум цивилизованного человека оказывает на бессознательное сдерживающее воздействие, то и открытое заново бессознательное нередко опасно воздействует на эго. Сходно с тем, каким образом эго подавляло бессознательное ранее, освободившееся бессознательное может оттеснить эго и завладеть им. Налицо опасность того, что эго, так сказать, «потеряет голову» и потому не сможет защитить себя от давления эмоциональных факторов; такая ситуация часто наблюдается на ранней стадии шизофрении. Этой опасности не было бы вовсе или она не была бы настолько грозной, если бы процесс взаимодействия с бессознательным так или иначе лишал аффекты их динамики. Именно это и происходит в реальности, когда противоположная позиция эстетизируется или интеллектуализируется. Но противостояние с бессознательным должно быть многосторонним, поскольку трансцендентная функция не является парциальным процессом, идущим в обусловленном направлении; это полноценное, интегрированное событие, в которое включены или должны быть включены все проявления психического. Значит, аффект должен разворачиваться во всей своей полноте. Эстетизация и интеллектуализация воплощают собой замечательное оружие против опасных аффектов, но их следует применять только в случае действительно серьезной угрозы, а не для того, чтобы избежать выполнения необходимой работы.

[184] Благодаря фундаментальным открытиям Фрейда мы знаем, что эмоциональные факторы заслуживают пристального рассмотрения при лечении неврозов. Личность как целое должна восприниматься всерьез, и это правило относится как к аналитику, так и к пациенту. Насколько тщательно аналитику надлежит укрываться за щитом теории – вопрос деликатный, здесь приходится полагаться на личное благоразумие. В любом случае лечение невроза – это не психологическая разновидность «водолечения», а обновление личности, работа во всех направлениях и проникновение во все области жизни. Примирение с противоположной позицией – важное условие, от которого порой зависит очень многое. Серьезное отношение к другой стороне есть существенная предпосылка этого процесса, ведь только таким образом регулирующие факторы могут оказывать влияние на наши действия. Но серьезное отношение к другой стороне не требует буквального понимания: мы должны показать, что уважаем бессознательное, чтобы у него появилась возможность сотрудничать с сознанием, вместо автоматического провоцирования взаимного беспокойства.

[185] Итак, для соглашения с бессознательным нужно не просто обосновать точку зрения эго, но и наделить бессознательное теми же полномочиями. Эго берет на себя ведущую роль, но и бессознательное должно иметь право голоса – audiatur et altera pars[147].

[186] Способ, которым этого можно добиться, лучше всего показывают те случаи, когда люди более или менее отчетливо слышат свой «внутренний» голос. Для них технически не составляет никакого труда записать услышанное и ответить на заявления «внутреннего» голоса с точки зрения эго. Перед нами, по сути, обыкновенный диалог между двумя равноправными человеческими существами, каждое из которых уважает и ценит аргументы другого и считает нужным изменять конфликтные точки зрения за счет сравнения и дискуссии (или ради того, чтобы четко различать приводимые доводы). Поскольку на пути к соглашению нередко возникают препятствия, в большинстве случаев имеет место длительный конфликт, требующий жертв с обеих сторон. Такие «дружественные сближения» вполне возможны и между пациентом и аналитиком, причем роль адвоката дьявола, естественно, достается последнему.

[187] В наши дни мы с ужасающей ясностью видим, сколь малое число людей способно считаться с точкой зрения других, хотя эта способность является фундаментальным и обязательным условием существования любого человеческого сообщества. Всякий, кто желает жить в согласии с самим собой, должен учитывать эту основополагающую проблему. Ибо в той мере, в какой человек не признает правоты другого, он отказывает в праве на существование своему внутреннему «другому» – и наоборот. Способность к внутреннему диалогу есть краеугольный камень, на котором зиждется наша внешняя объективность.

[188] Кажется, что процесс соглашения с бессознательным очень прост при наличии внутреннего диалога, но все, конечно, намного труднее в тех случаях, когда доступны лишь визуальные образы, язык которых достаточно красноречив для тех, кто его понимает, однако воспринимается как нечто вроде языка глухонемых теми, кто его не понимает. Столкнувшись с такими образами, эго должно перехватить инициативу и задаться вопросом: «Как на меня действует этот знак?»[148] Этот фаустовский вопрос может привести к ответу, который прольет толику света. Чем прямее и естественнее ответ, тем более он ценен, потому что прямота и естественность означают более или менее полноценную реакцию. Совсем не обязательно доводить столкновение с бессознательным до сознания во всех подробностях. Зачастую полноценная реакция не предусматривает тех теоретических предположений, взглядов и концепций, которые делают возможным ясное понимание. В таких случаях надлежит довольствоваться бессловесными, но внушающими доверие чувствами, которые заменяют теории и понятия и являются более ценными, чем умные разговоры.

[189] Обмен аргументами и аффектами отражает трансцендентную функцию противоположностей. Конфронтация двух позиций порождает заряженное энергией напряжение и создает нечто третье – не мертворожденную логику в соответствии с принципом tertium поп datur[149], а перемещение из «живой взвеси» между противоположностями, рождение живого начала, ведущего к новому уровню бытия, в новую ситуацию. Трансцендентная функция проявляет себя как качество соединившихся противоположностей. До тех пор пока держатся раздельно – естественно, с целью избежать конфликта, – они не функционируют и остаются инертными.

[190] В какой бы форме противоположности не проявлялись в индивидууме, всегда в основе будет потерянное и застрявшее в односторонности сознание, пред которым возникает образ инстинктивной целостности и свободы. Так возникает картина антропоида и архаического человека с их, с одной стороны, предположительно беспредельным миром инстинктов, а с другой – с часто неправильно понимаемым миром духовных идей; этот человек, компенсируя и исправляя нашу односторонность, выступает из темноты и показывает нам, каким образом и где мы сбились с основного пути, искалечив себя психически.

[191] Здесь я должен удовлетвориться описанием внешних форм и возможностей трансцендентной функции. Другой, еще более важной задачей будет описание содержания этой функции. По этой теме уже накоплено изрядное количество материала, но преодолены далеко не все трудности с его представлением. Нужно провести ряд подготовительных исследований, прежде чем будет заложен концептуальный фундамент, который позволит