Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она кивнула царственно.
— Да, я помню, вы — Ричард, я — Аскланделла. А вы что, уже забыли? Ну да, у вас мужская память. А разрешено… что значит, разрешено? Сэр Ричард, императорская дочь — вне подозрений и слухов. И это не слова… Странно, что вы этого не знаете.
— Аскланделла, — сказал я, — раз уж нам приходится ладить…
— Все просто, — сказала она, — у нас в империи знают, что всякий, посягнувший на дочь императора, моментально умрет жестокой смертью. Потому можете пригласить меня в свою комнату. Это не вызовет слухов, да и я не устрашусь войти.
Я пробормотал:
— А с виду вы не такая уж и ужасная… Да-да, нам лучше пройти ко мне, а то у вас эти три счастливые птички. Не надоели?
— Пусть чирикают, — ответила она невыносимо серьезно. — Ведь слушать необязательно?.. Я не знаю, что за магию накладывали на меня в колыбели, но мужчинам с их мужскими мыслями ко мне лучше не приближаться.
Я осторожно взял ее под локоток и со всеми знаками уважения и крайней почтительности повел на левую половину, где выделены мне и моим ближайшим соратникам покои.
Часовые не двигаются, берут пример с вышколенных сакрантцев, хотя глазные яблоки поворачиваются в пещерах почти до скрипа, стараясь не упустить ни движения..
— Прецеденты были? — спросил я.
Она покачала головой.
— В империи о заклятии знают все, а здесь я была окружена еще и всеобщим почтением.
— Тогда, — сказал я в задумчивости, — может быть, это все брехня?
Слуги распахнули перед нами обе половинки двери, я бережно перевел Аскланделлу через порог, в комнате только дрыхнущий Бобик, что даже не приподнял голову.
Аскланделла покосилась в мою сторону и сказала очень строго:
— Сэр Ричард, вам лучше не проверять.
— Не стану, — заверил я. — А то вдруг в самом деле окажется брехней.
Двери за спиной захлопнулись, но если я и стал вести себя свободнее, Аскланделла осталась такой же выпрямленной и строгой.
— Странные у вас шуточки, — произнесла она с осуждением. — Я бы даже сказала… недостаточно почтительные.
— Дык я ж варвар, — ответил я и утер нос рукавом, — варварам все можно… кроме того, конечно, что нельзя. Но мы, варвары, не понимаем слова «низзя», потому нам можно все и даже больше… Прошу вас в это кресло. Оно самое удобное, проверено.
Она позволила себя усадить, но и оттуда поглядывала с прежней надменностью. Бобик наконец поднялся, широко и с таким могучим подвыванием зевнул, что за окном испуганно взвизгнули собаки, подошел и с ходу бухнулся на пол между нами, придавив Аскланделле край платья.
— Что варвар, — голос ее прозвучал сухо и без признаков тепла, — это заметно не только мне.
— Кстати, — сказал я, — как сэр Дональд?..
Она благосклонно приняла созданный для нее фужер из тончайшего стекла, наполненный густым красным вином, но пить не стала, хоть и на стол не поставила, а медленно вертела длинную фигурную ножку в тонких изящных пальцах, в которых бокал смотрится особенно удачно и выигрышно.
— А что, — поинтересовалась она нейтрально, — с сэром Дональдом?
— Да так, — ответил я. — Всегда я его как-то озадачиваю. Вот не думал о себе, как о великом озадачивателе, у меня же душа нараспашку до самых сапог, сердце на рукаве! Во всю ширь, а здесь рукава ого-то, на юге долго бы ржали… А тут он всякий раз за сердце хватается! Молодой, видать.
Бобик приоткрыл глаз, посмотрел на Аскланделлу с укором и тяжело вздохнул. Она чуть наклонилась и начала чесать ему за ухом, не выпуская из другой руки фужер. Он довольно засопел и закрыл глаза.
— Сэр Дональд, — ответила мне с некоторым запозданием и осторожностью, — всего лишь строго выполняет порученное ему задание. Ничего более. Так принято… как мне кажется. А что вас волнует?
— Только вы, — ответил я. — Что мне Дональд? Я просто забочусь о вас и хотел бы знать, какие особые инструкции он получил от вас, которые могли бы… помочь мне.
— В каком смысле?
— Не в том, — сказал я поспешно, — что вы подумали! Нет-нет, все наоборот!.. Я к вам отношусь к трепетом, как дикари к иконам. Я все думаю, как лучше защитить вас.
Она перестала чесать Бобика, выпрямилась в кресле, как на троне, и посмотрела с недоумением.
— Разве я не сказала, что защищена?
— Не только от посягательств мужчин, — ответил я неуклюже, — а как бы вообще от всего. Аскланделла, я отвечаю за вас. Вернее, отвечаю за вас я. Странное чувство, но в последнее время это перестало тяготить, а даже, я бы сказал…
— Не надо, — произнесла она неожиданно мягко, — не говорите.
— Принцесса?
— Любые сказанные слова, — пояснила она, — в какой-то мере налагают на всех нас оковы. И хотя мы их легко рвем, когда возникает нужда, но лучше, чтоб этих оков вообще не было. Кстати, вы тоже можете сесть.
Я поклонился, сел напротив и сказал просто:
— Аскланделла, я скоро отбуду.
Она всмотрелась в меня, глаза чуть расширились, но поняла, поверила и только уточнила:
— Среди зимы?..
— Да, — ответил я с неохотой.
— Надолго?
— Не знаю, — ответил я честно. — Если бы это зависело от меня!..
Она чуть-чуть пригубила вино, то ли из вежливости, то ли таков этикет в империи, поставила фужер на стол.
— А кто может, — поинтересовалась она кротко, — приказывать самому сэру Ричарду Завоевателю?
Я ответил скромно:
— Увы, Господь велит быть милостивым к врагам, но к своим жалости не знает.
Ее глаза расширились.
— Сэр Ричард?
Я ответил скорбно:
— Бывает, разбудит среди ночи и говорит: иди и жги!.. Сердца людей. Приходится вставать, одевать штаны… простите, брюки, но это все равно штаны, и это… идти жечь. Весьма! Надо. Культура культурой, а убивать надо. Сперва убивать, а потом жечь, мы же не инквизиторы! Однако убивать надо, веление времени и пропалывание во имя прогресса и гуманизма. Милосердие нужно вводить постепенно, а то обнаглеют. Хотя все равно обнаглеют, но хоть не так быстро на голову сядут.
Она медленно покачала головой.
— Вы получаете приказы… от Всевышнего?
Я сказал сердито:
— А от кого бы еще я вот так беспрекословно?.. Ну, разве что от вас… Я вообще-то человек местами гордый. Даже зело. А вы такой дурью страдаете, я же по глазам вижу, будто я сплю и грежу, как захватываю империю вашего родителя!.. Успокойтесь! Это северные народы постоянно прут ордами в наши пределы, пришлось вон Большой Хребет воздвигнуть… Нам бы от вас отсидеться.
Она сказала язвительно: