— Не знаю, — ответил я честно. — Надеюсь, не очень. Думаю, уже все знают, куда меня направляет наша святая и всемилостивая церковь, но если не сказали еще Максу, Паланту, Сандорину или Норберту…

— Норберт знает, — вставил Норберт, улыбнулся, добавил: — Ему положено знать даже то, что ему не говорят.

Макс сказал в недоумении:

— А я вот еще не знаю… Ваше высочество?

— В Храм Истины, — произнес я высокопарно. — Где предстану перед подвижниками церкви. Если сочтут меня достойным и если пройду надлежащие испытания, то могу получить добавочные силы для борьбы со Злом и за наше правое дело, а оно всегда правое, потому что наше!

Я все повышал голос и последние слова почти выкрикнул пламенно и высоко. Все не просто поднялись с достоинством, аки могущественные и владетельные лорды, а повскакивали с мест, лица воодушевленные, глаза горят восторгом.

— Ваше высочество!

— С богом!

— Ждем вас с победой!

— С победами!

— И к новым победам!

Чуточку переждав бурю пламенных чувств, я сказал веско и грозно:

— Я вернусь, обещаю. И мы свершим… свершим такое, что эти нынешние войны покажутся нам мелкой мышиной возней! И наши имена будут вписаны во все летописи.

Снова взрыв пламенных чувств, а я, хлопнув себя по лбу, сказал с досадой:

— Ах да, чуть не забыл… Раз уж все собрались, заодно решим в одно касание весьма пустяковый пустячок. Проблему вы наверняка знаете, а вот ее решение — грандпринц!.. Именно для таких случаев. Можете проверить. Это самый-самый старший среди принцев, ему все прочие обязаны подчиняться, так как его сюзеренитет неоспорим и бесспорен уже в самом титуле.

Все озадаченно молчали, только Альбрехт открыл было рот, готовый возражать, но увидел по моему победному виду, что бесполезно, с досадой махнул рукой.

— Вы все испортили, ваше высочество!..

— Это я умею, — сказал я со злорадством.

— Мы бы такое празднество устроили! — сообщил он. — Полгода бы готовились, а потом полгода пировали… Это было бы такое событие!

— Да, — сказал я саркастически, — как раз у нас время девать просто некуда. Хоть свиней им корми… Я же говорил, лучшие варианты придумывает только ваш сюзерен!

Он сказал почти зло:

— Потому и прем за ним, как бараны. А так бы давно удавили за упрямство и безрассудство.

Я сказал властно и непререкаемо:

— Кронпринц — это понятно, без короля Леопольда, посольств из соседних стран и весьма именитых гостей было не обойтись, как и без пышной коронации. Но с грандпринцем поступим проще…

Альбрехт вздохнул:

— Начинается…

Я зыркнул на него остро, словно ножом ткнул.

— Граф, что вам не нравится?

— Как я понимаю, — ответил он учтиво, — попытаетесь решить все в нашем теплом дружеском кругу соучастников?

— Единомышленников, — поправил я. — И не попытаюсь, а решу!.. Здесь собрались все полководцы моей ударной и победоносной… нет, победоносные у нас уже есть, а… ладно, самой победоносной! Вся наша мощь и сила — здесь. Принц короны нужен был Леопольду, а грандпринц — только нам. Потому сейчас вот просто проголосуем, кто за то, чтобы признать сэра Ричарда, это мое замечательное высочество, если кто уже забыл, грандпринцем?.. Поднимите руки! А кто против, прошу на выход, палач уже ждет.

Они криво улыбались, с одной стороны, лишаемся пышного празднества и грандиозного пира, но зато приятно грубо нарушить еще одну местную традицию, утверждая примат силы и крепкого кулака.

Я оглядел поднятые руки, все смотрят с ожиданием, Альбрехт вообще с живейшим интересом: а что дальше?

— Единогласно, — сказал я, — как видите сами. Вот что значит боевое единство. С этого мгновения я — грандпринц, и все принцы, уже имеющиеся или прибывающие, должны беспрекословно принимать мое старшинство. И чтоб никто даже не хрюкнул о своих правах!

Альбрехт подчеркнуто угодливо поклонился и развел руками:

— Да-да, все права только у вас, ваше грандпринцевое высочество!

А Клемент сказал мечтательно:

— Ладно, когда будете получать королевскую корону, уж тогда попируем заодно и за грандпринца…

— Ага, — буркнул я, — дожидайтесь. Король Леопольд крепок и здоров, а я желаю ему долгих лет жизни.

Он посмотрел на меня в удивлении.

— А при чем тут король Леопольд? Я ему долгих лет желаю тоже.

Альбрехт хлопнул его по плечу, звук был такой, словно ударили комом сырой глины по гладкому валуну, обточенному ледниками, ветрами и морскими волнами до блеска.

— Вот уже и герцог Клемент понимает, и года не пройдет, как будем пировать после коронации грандпринца Ричарда королем!

— Года, — буркнул Клемент. — Сколько он пробыл кронпринцем? Неделю? Или три дня?

— У меня от такой скорости голова кружится, — пожаловался Сулливан.

— А у меня в глазах мельтешит, — признался Клемент. — После Совета, ваше высочество, выпьем от головокружения?

— Непременно, ваша светлость, — согласился Сулливан. — А потом от мельтешения.

Мидль сказал усталым голосом:

— Я с вами. А то у меня дрожь в коленях началась…

— И от дрожи тоже выпьем! — заверили радостно Клемент и Сулливан.

Я обнимался со всеми, довольный, что с грандпринцем обошлось в самом деле в одно касание, поцеловал епископу руку, а принцессу в щеку, увидел, как в изумлении распахнулись ее огромные прекрасные глаза, в самом деле изумительно красивые, отступил на шаг к двери.

— Мой кабинет, — сказал я, — отныне в вашем распоряжении! Работа должна работать, а не.

Они весьма обалдели, впервые не они вышли от сюзерена, а я оставил их здесь, Зигфрид в коридоре тоже насторожился.

— Что-то случилось?

— Ты же все слышал, — сказал я уличающе. — Я вернусь! С победой.

Ледяной встречный ветер ревет, подхватывает с земли колючий снег и швыряет в лицо, пытается остановить троих дерзких. Осчастливленный Бобик впереди, мы с арбогастром на большой скорости тащимся сзади.

Первоначальный план ринуться на север птеродактилем пришлось оставить. Все-таки там монахи, начнутся расспросы, как добрался, не успею и пикнуть, как окажусь на костре.

Сейчас прятал голову под роскошной гривой арбогастра и напряженно раздумывал над последними словами Тертуллиана. Искус, он сказал с напором, искус. Должен пройти искус.

Как-то мы это дело понимаем по-разному. Мне кажется, я мчусь в Храм за помощью в надежде как-то остановить Багровую Звезду, а Тертуллиан свято уверен, что для прохождения искуса. А искусы, как помню, проходят всякие там аскеты, августины и святые антонии, полусвятые, что в тесноте пещер сражаются с искушениями в виде плотских утех.