время Освободительной войны 1848-49 годов царской армией.⁴¹ После освобождения Ракоши чествовали в Москве как героя международного рабочего движения, а на церемонии 7 ноября ему выпала честь стоять рядом со Сталиным на трибуне на Красной площади. Хотя ни Ракоши, ни его коллеги по советскому блоку не имели высшего образования, Ракоши выделялся среди них тем, что говорил на четырех языках, включая английский. Таким образом, он был единственным членом венгерской правительственной делегации, посетившей Вашингтон в июне 1946 года, который мог говорить с президентом Трумэном без переводчика. Он также был единственным коммунистическим лидером в регионе, который лично беседовал с американским президентом и премьер-министрами Великобритании и Франции.

Все это, вероятно, придавало Ракоши политические амбиции, которых не было у других, поэтому он чувствовал ответственность за судьбу коммунистической системы не только в своей стране, но и в других государствах блока. Поэтому, стараясь во всем следовать политике Сталина, он часто пытался играть активную роль в международных делах. Связь со Сталиным была довольно односторонней, поскольку советский лидер редко отвечал на предложения и планы Ракоши, а также на предпринятые или запланированные им действия. Это давало Ракоши некую относительную автономию: он мог проявлять инициативу, и пока не было четкого запрета или отказа со стороны Москвы, проблем не возникало. Таким образом, с 1948 года Ракоши снабжал чехословацкое руководство секретной информацией о ненадежных, "предательских" элементах в их кругах. Летом 1949 года, во время подготовки процесса над Райком, он составил документ о шести коммунистических партиях на основе признаний американца Ноэля Филда, обвиняемого по этому делу, который он лично представил Сталину в Москве. Генерал Шандор Ногради, ветеран гражданской войны в Испании, был направлен в Варшаву, а Габор Петер, глава АВХ, венгерской секретной службы, отправился в Бухарест, чтобы предоставить секретную информацию местному руководству и просветить их о том, кого он считал их "врагами"⁴² Очевидно, целью Ракоши было предоставить достаточно боеприпасов для все еще колеблющихся братских партий, чтобы организовать собственные показательные процессы против Тито, подобно Албании и Венгрии. Он также смело вторгался в вопросы более широкого международного масштаба; так, в августе 1949 года он сообщил Сталину о своих подозрениях, что Луис Вайншток, один из лидеров Коммунистической партии США, находившийся в то время с визитом в Будапеште, был провокатором и был связан с процессом Райка. В июле 1950 года, вскоре после начала Корейской войны, он обратился к Сталину с амбициозным планом оказания Венгрией медицинской помощи "атакованной" Северной Корее и сразу же предложил отправить целый госпиталь, на что получил согласие.⁴³ Военный госпиталь, построенный, финансируемый и управляемый венгерскими врачами и персоналом, был создан в 1950 году в городе Саривон и логично назван в честь Матьяша Ракоши.

С лета 1948 года, когда после резкой критики политики Белграда на бухарестском заседании Коминформа можно было ожидать исключения Тито из советского блока, основные усилия Ракоши были направлены на радикальное изменение его собственного отношения к Югославии. Венгеро-югославские отношения с 1945 года были на редкость хорошими, особенно в свете серьезных конфликтов с Чехословакией. Не только межгосударственные отношения были прекрасными, но и лидеры венгерской коммунистической партии, включая самого Ракоши, часто тайно посещали для консультаций Тито, который считался потенциальным региональным лидером благодаря своему международному авторитету. В декабре 1947 года Тито совершил четырехдневный официальный визит в Будапешт, где его приняли с большими церемониями. В беседе с Молотовым 29 апреля 1947 года Ракоши искренне признался, что отношения Венгрии с Югославией лучше, чем с Советским Союзом. Поэтому неудивительно, что в декабре 1947 года, во время визита Тито, Венгрия подписала с Югославией первый в советском блоке договор о дружбе и сотрудничестве.

Таким образом, параллельно с углублением советско-югославского конфликта, с 1949 года Ракоши делал все возможное, чтобы его собственное дружественное Югославии прошлое было забыто, и в качестве компенсации пытался играть роль лидера антититовской кампании во всем советском блоке. Это привело к тому, что главным "обвиняемым" на процессе Райка - первом сталинском показательном процессе в Венгрии в сентябре 1949 года - на самом деле был сам Тито, а настоящие обвиняемые были ответственны за раскрытие его дьявольских планов в своих сфабрикованных признаниях.

Венгерское руководство также активно участвовало в осуществлении и поддержании экономической блокады Югославии. Так, Ракоши не стеснялся вмешиваться во внутренние дела братского государства ради святой цели; в марте 1949 года он направил через Москву Клементу Готвальду послание, в котором сообщал, что остановил поставки чехословацких военных материалов в Югославию, которые шли через венгерскую территорию.

Одним из главных событий антититовской пропаганды стала третья, и последняя, конференция Коминформа, на которой была поставлена единственная задача - исключить Югославию из советского блока. Встреча состоялась 16-19 ноября 1949 года в Венгрии, на курорте Галятетё в горах Матра. Возможно, выбор места рассматривался как "игра в награду" Ракоши за успешное проведение процесса над Райком и его выдающиеся результаты в пропагандистской кампании против Тито. Как правило, точное место проведения встречи держалось в секрете на протяжении десятилетий; в официальных документах говорилось лишь о том, что встреча состоялась в Венгрии.

В период с 1949 по 1953 год венгеро-югославские отношения достигли небывалого апогея. Население было переселено из приграничной зоны, была создана герметичная система охраны границы, подобная австрийской, с минным полем, и даже мелкие вооруженные инциденты на границе стали частыми. Постановление Коминформа от ноября 1949 года классифицировало Югославию как союзника империалистических держав, готовящегося к новой войне, и фактически Белград стал главным врагом не только для Венгрии, но и для всего советского блока. Ракоши заявил, что в этой ситуации "опасность войны представляет прежде всего Югославия". Уже в то время венгерская армия начала подготовку к отражению нападения Югославии и к успешному контрнаступлению.

Лишь несколько лет назад исследователи обнаружили, что в период с 1949 по 1953 год на шестисоткилометровой венгерско-югославской границе была построена - за огромные деньги - крепостная система, которую мы с полным правом можем назвать венгерской линией Мажино, то есть между Венгрией и ее коммунистическим южным соседом была установлена гораздо более сильная пограничная защита, чем между Венгрией и ее капиталистическим западным соседом, Австрией. Это противоречие, конечно, объясняется не только антиюгославской паранойей того времени, но и тем, что восточная часть Австрии до осени 1955 года находилась под советской оккупацией, а значит, Венгрии не нужно было готовиться к нападению с этого направления.

Несмотря на все это, дипломатические отношения между двумя странами не были разорваны, но были сведены к минимально возможному уровню. Правда, в 1951 году Ракоши взял инициативу в этом вопросе на себя и попытался получить у Сталина