Мистер Кэмпион бросил окурок в огонь.

– Хорошо бы мне сегодня вечером взглянуть на обе спальни: дяди Эндрю и тети Джулии. Вы могли бы это устроить?

Джойс тревожно взглянула на него.

– Можем прямо сейчас тайком туда сходить. Миссис Каролина поднимется к себе не раньше чем через час. Ой, погодите! Совсем забыла. Полиция же велела запереть двери.

Ее бледный молодой собеседник улыбнулся.

– Если вы мне найдете шпильку, мы это быстро уладим. Не бойтесь: я заручился благословением Главной Ищейки города. Он мой хороший друг.

Джойс потрясенно взглянула на него.

– Вы же не всерьез, правда?

– Сгодится шпилька или любой кусок проволоки, – сказал мистер Кэмпион. – В этом доме наверняка полным-полно шпилек. Подойдут гвоздодеры тетушки Китти – ваши, боюсь, тонковаты.

Джойс встала.

– Тогда пойдемте. Не смейтесь, но лучше идти на цыпочках, потому что слуги начеку и изрядно встревожены. По саду до сих пор разгуливают двое в штатском, и к тому же сегодня вечером всех слуг допросили.

– Какой ужас, – посочувствовал Кэмпион. – Полицейские нынче пошли невоспитанные: так и рвутся на кухню. Полагаю, всему виной комиксы, которые теперь лежат в вестибюле Скотленд-Ярда.

Свет на втором этаже был приглушен. Планировка здесь оказалась примерно такой же, как внизу: прямо над большой гостиной – спальня миссис Каролины, над малой – комната Джойс. Над личным кабинетом хозяйки дома, оформленным в стиле королевы Анны, располагалась уборная, а комнаты Джулии и Китти занимали пространство над библиотекой. В другом крыле поместились спальни Уильяма, Эндрю и гостевая, которую отвели Кэмпиону, под ними были столовая, кухня и лестница для слуг. Двери всех комнат выходили в коридор, а его окна смотрели на подъездную аллею. На третьем этаже был чердак и комнаты прислуги.

Джойс положила руку на плечо Кэмпиона.

– Подождите здесь, ладно? Я раздобуду шпильку. Возьму у тети Китти – она не будет возражать.

Оставшись один в плохо освещенном коридоре с толстым ковром на полу, темными стенами и тяжелой дубовой мебелью, Кэмпион – человек отнюдь не слабонервный – вдруг испытал внезапную необъяснимую дурноту. Это был не столько страх перед неизвестным, сколько чувство, будто он угодил в душное темное пространство, например, под огромный чехол для чайника – причем вместе с ним под этим же чехлом оказалось что-то нечистое, омерзительное.

Девушка явно испытывала похожие ощущения: когда минуту спустя она вышла в коридор, лицо у нее было бледное, а сама она то и дело вздрагивала.

– Куда сначала? – прошептала она.

– В комнату Эндрю, – ответил Кэмпион. – Вы со мной?

Она помедлила.

– Разве от меня будет какой-то прок? Не хочу путаться под ногами.

– Вы не помешаете. Если хотите – пойдемте.

– Хорошо.

Они молча двинулись по коридору, и через несколько мгновений Джойс остановилась перед центральной дверью из трех.

– Пришли, – сказала она. – Ваша комната слева, дяди Уильяма – справа.

Мистер Кэмпион достал шпильку и присел на корточки рядом с замочной скважиной.

– Только не судите меня строго за этот маленький фокус. Некоторые люди смеются, когда его видят, другие – выдворяют меня из дома. Поэтому я нечасто его показываю.

Пока он это говорил, его пальцы быстро-быстро крутили шпильку; когда резкий щелчок вознаградил его за труды, он встал и смущенно посмотрел на Джойс.

– Только не говорите Маркусу, – пробормотал он. – Этот точно смеяться не будет.

Она улыбнулась.

– Знаю. Кто первый?

Мистер Кэмпион медленно приоткрыл дверь, они прокрались внутрь и бесшумно затворили дверь за собой. Джойс включила свет. В комнате стояла неприветливая, душная атмосфера запертой комнаты в старом доме. Кэмпион даже вздрогнул, настолько обстановка не соответствовала его ожиданиям. Если не принимать во внимание книжный шкаф во всю стену и небольшой письменный стол, можно было подумать, что спальня принадлежит современному отшельнику. Она была просторная и невыразимо пустая. Белые стены, никаких ковров на полу, кроме маленького пенькового коврика у кровати, – нет, то была даже не кровать, а выдвижной жесткий матрас на колесах, на каких обычно спят слуги. Рядом стояла простая деревянная тумба с небольшим зеркалом, служившая туалетным столиком, – на ней помещалось штук пять фотографий и больше ничего. Аскетичная, если не сказать бедная обстановка никоим образом не вязалась с роскошным убранством самого дома и производила впечатление театральных декораций. Для хранения одежды, по всей видимости, служил небольшой, встроенный в стену шкаф, а камин был закрыт огромным чугунным экраном.

Девушка заметила потрясенное лицо Кэмпиона.

– Знаю, что вы подумали. То же, что и все остальные. Эндрю любил выставить себя бедным родственником и поиграть на нервах у родных. Эта комната – один из многочисленных изощренных плевков нам в душу. Уют он ценил не меньше остальных: раньше его спальня была одной из самых шикарных в доме. Но где-то год назад Эндрю взбрело в голову все поменять. Он убрал ковер, мебель и оставил практически голые стены, как в тюремной камере. Представляете, – с досадой проговорила Джойс, – он даже водил сюда гостей – чтобы показать, как плохо с ним обращаются. Конечно, домашние приходили в ярость, но он был хитрее остальных и умел подать все так, словно его принуждали к бедной жизни. Конечно, никто его не принуждал. Ох ну и намучились мы с ним…

Кэмпион подошел к книжному шкафу и заглянул на полки, края которых были украшены кожаной бахромой. Названия книг его удивили. Весьма богатая библиотека почти целиком состояла из избранных работ определенной тематики. В своих литературных предпочтениях дядюшка Эндрю склонялся к классическому эротизму; впрочем, на полках присутствовали и труды современных ученых-психологов. Взяв в руки старинный трактат «Влечение и разум», Кэмпион обнаружил, что книга была собственностью медицинской библиотеки Эдинбурга, взятой там лет тридцать назад. Он поставил томик на место и отвернулся от книжного шкафа.

Тут его взгляд случайно упал на единственный objet d’art[3] в комнате: рельеф с изображением Лаокоона и его сыновей, удушаемых змеями. Скульптор вложил в классический сюжет собственное видение: вместо ощущения благородной нереальности происходящего рельеф рождал в душе зрителя чувство невыразимого ужаса. Несмотря на скромные размеры, изображение приковывало взгляд и, казалось, занимало главенствующее положение в комнате.

Джойс поежилась.

– Ненавижу эту штуковину. Тетя Китти говорила, что она снится ей в кошмарах, и Эндрю хотел повесить рельеф в ее комнате: пусть, мол, привыкает. Он пускался в длинные разглагольствования о том, как важно бороться со страхами, и почти уговорил бедняжку, но тут вмешалась тетя Джулия. Она вообще любила вмешиваться в чужие дела. Ох, да в этом доме все хороши!.. Миссис Каролина, конечно, строгая, но это благородная строгость.