меня все еще любит? Это такая ее любовь? — Андрей печально скривил губы в усмешке, затем зажмурился, из уголков глаз потекли слезы. — Господи, за что ты так со мной?». Андрей ощутил, словно у него из груди вырвали огромный кусок, и на его месте образовалась больная мрачная пустошь. Он не знал, зачем жить. Луч света, который в заснеженной ночи указывал ему путь, погас. Андрей стоял в кромешной темноте, и в голове гулял ветер. Только надежда, ее проблески (как можно выжить под громадами, тоннами снега?) не давала ему опустить руки, лечь и умереть.

— Послушай, дружище, — зашептал Андрей, когда на следующий день открылась железная дверь, и в проеме показался маленький человек с испуганными потупленными глазами за толстыми линзами очков, в грязном поварском колпаке, в заляпанном фартуке поверх телогрейки. Не обращая внимания на шепот, тот зачерпнул половником из алюминиевого бака баланду, налил в миску и двинул по полу в камеру.

— Со мной был…

Из-за двери возник бритый шнырь и с размаху ударил дубинкой. Он словно специально затаился и ждал повода. Андрей в испуге отпрянул, орудие просвистело в сантиметрах от лица.

— Сучара, — проскрежетал Пидрола и ринулся вперед. Он снес раздатчика, наступил в железную миску, расплескал баланду. Поскальзываясь и спотыкаясь, нагнал остановленного стеной Андрея. С остервенением сыпал удары на выставленную руку, по бокам, бедрам и приговаривал:

— Не разговаривать. Не разговаривать. Никаких переговоров. Рот на замке. Не разговаривать.

Кроме того, что Андрей получил крепких тумаков, так еще остался без еды.

Двумя днями позже, когда ушибы более мене зажили, и смог разогнуться, Пидрола отвел его в общую камеру, показал на верхнюю койку:

— Твое место, — после чего сопроводил Андрея в овощехранилище. Две женщины, одна молодая, с разбитыми опухшими губами, с растрепанными неаккуратно связанными на затылке в пучок волосами, в рваной куртке с вылезшими лохмотьями синтепона, вторая — старуха со скрюченными артритом пальцами, в платке, в длинном драповом пальто сидели возле большого деревянного ящика, доставали из него картошку, обрывали отростки, затем кидали в железную тачку.

За работниками следили Пидрола и еще один молодой парень с кавказским лицом, жидкой бородкой, в черном бомбере, в армейских штанах и в берцах. Кавказец время от времени посматривал на молодую женщину сальным взглядом. В какой-то момент позвал ее:

— Светик, выйдем на пару двигов.

Безропотно узница положила клубень обратно в ящик, поднялась с табурета и, не поднимая головы, подошла к нему. Они скрылись за дверью. Снова появились спустя пять минут. С опущенной головой женщина села на свое место и продолжила сортировать картофель. Она шмыгала носом, украдкой вытирала рукавом слезы. «Как же быстро оскотиниваются люди. Животные инстинкты берут верх: жрать, бить, убивать и совокупляться», — думал Андрей, украдкой взглядывая на несчастную. Светик сидела рядом, он видел дрожащую слезу на кончике ее носа. Когда брал очередной клубень, сдвинулся ближе, зашептал:

— Что это за ме… — не успел договорить, как к нему подлетел Пидрола и с размаха огрел дубинкой:

— Было сказано, никаких переговорчиков. Ведь было? — он низко склонился над Андреем, который согнулся и руками закрывал голову. Пидрола выкатывал глаза, косил на спину и был готов бить.

— Да, было, — просипел Андрей и тут же получил новый удар.

— Никаких разговорчиков! — взвизгнул Пидрола. — Ты понял?

Андрей кивнул.

— Вот и ладненько, — надсмотрщик повернулся к лыбящемуся кавказцу, подмигнул ему, продолжил говорить пленнику, — Хочешь, я тебе ранку смажу.

— Нет, — просипел Андрей и получил то, чего ожидал. От удара ногой в плечо он упал с табурета.

В снежном тоннеле, когда их вели в столовую, Андрей спросил украдкой у девушки, что это за место. Она обернулась и шикнула:

— Замолти. Ти раб, — снова отвернулась. Андрей успел заметить выбитые передние зубы. «Черт подери, — думал он, сидя в тесной комнате за длинным столом рядом с еще шестью невольниками, — прямо концлагерь какой-то». Ели молча, уставившись в свои тарелки. В камерной зловещей тишине слышался лишь стук ложек о миски да хлюпанье ртов.

После обеда его и женщин снова увели на сортировку в овощехранилище. Остальные также разошлись по рабочим местам.

Вечером, когда в камеру привели последних двух невольников (женщины содержались в другом помещение), заперли дверь и выключили свет? Андрей, наконец, смог получить ответы.

По коробку чиркнула спичка, дрожащее пламя осветило камеру. Секунду спустя зажегся огарок свечи. Пожилой мужчина лет шестидесяти, похожий на узбека с морщинистым лицом, с бородавкой на скуле, с кустистыми седыми бровями, в грязной телогрейке прошел к столу. Поставил свечу на сделанное из фольги блюдце, повернулся к Андрею:

— Спускайся и садись, — рукой указал на скамью у стола, — ты расскажешь нам, а мы тебе.

Все так и случилось, только в обратном порядке. Андрей не мог ждать своей очереди. Познания присутствующих по его трагедии оказались крайне скудны. Хусан — старик поведал, что в тот день, когда привезли двух новых рабов, пропал Ёрик — уборщик. Его якобы убили. И если это сделал не Андрей, то очень вероятно, его друг. Отсутствие последнего среди рабов объясняется тем, что виновного либо казнили, либо ему удалось сбежать.

Крупный парень Влад лет тридцати супруг Светика, рассказал, что в тот день на этаже чинил розетку и слышал, как в кабинете орет Заза, проклиная какого-то инструктора. Также Андрей узнал, что это отель «Лампа Аладдина». Не современный, застрявший где-то в восьмидесятых, на удаление от городов и дорог. Несмотря на низкие цены, особым спросом не пользовался. На сезон из восемнадцати номеров было занято всего пять. Грузин Заза, который сейчас заправляет отелем, не хозяин. Бывший владелец Камиль сопел, отвернувшись к стене на койке в углу. Он не смог пережить утрату и унижение, зол на весь мир, неразговорчив и нелюдим.

Зазу и Ширу снегопад застиг в дороге. Машина застряла, в отель их привез местный житель на ЛУАЗе. Камиль сдал гостям номер. А когда снег засыпал все дороги, пропала связь и стал вопрос выживания, Заза перетянул на свою сторону охранника Свиста. Они подмяли отель. Восьмерых туристов — пять мужчин и трех женщин, а также четырех вольнонаемных: повара, уборщицу, разнорабочего, дворника определил в рабы. Одна молодая пара успела уйти на лыжах за день до трагических событий. Кто остался — поплатился. Позже ряды невольников пополнялись дважды. Хусана и его жену Алиму вез сын Акрам в санаторий Кисловодска. Они, как и многие в первые дни снегопадов, застряли на дороге. Их подобрали парень с девушкой на снегоходах, назвались Игорем и Надей. Привезли сюда. Спустя неделю Ивана застрявшего и умирающего от голода доставил по