шастаешь? Ты обо мне подумала? Я же теперь спать не буду!

– Мам, не переживай. Я была в полной безопасности. Просто немного пришлось его подержать. Он почти не сопротивлялся.

– Ой, Надька, я обрадовалась, что ты поумнела, а у тебя шило в попе не ржавеет. Тебе что - в кафе не сиделось?

– Мама, с кафе покончено.

– Вот была ты непутёвой - непутёвая и есть.

– Хочешь - уволюсь?

Мама умолкает ненадолго.

– Надь, так какое у тебя звание-то?

– Мам, ну какое тебе звание в двадцать лет? Я же не в армии. Вот если бы я в армию пошла...

– Надька! Какая тебе ещё армия?! Хочешь на какую-нибудь войну попасть? Хочешь меня в могилу свести? Лови своих жуликов и не вздумай дёргаться! Чего удумала! Армию ей подавай!

– Обещаю - никакой армии.

– Ох, Надька - смотри у меня. Ты обещала. Всё. Пока.

– Мам!

– Что ещё?!

– У меня дежурство через день. Приготовь мои зимние, чтобы я приехала, схватила и сразу уехала. По-другому я сейчас не успеваю.

– Ладно, – ворчит мама. – Приготовлю.

* * *

Тихий осенний вечер. На улице ещё светло, под ногами шуршат листья. Можно спокойно идти и размышлять о своих талантах. Вернее - об их поиске. Потому что пока за собой особых талантов не обнаружила. И даже с желаниями как-то туго. Раньше желания были простые. Спокойная работа, хороший парень, со временем - семья... А теперь даже непонятно - чего хотеть. Остановилась и посмотрела вдаль.

– Мяу, – тихо раздалось у ног.

Посмотрела вниз. Молоденькая кошечка глядит просяще. Но дать ей нечего. Присела, чтобы погладить. Но прикосновение кошечке не понравилось - и она убежала. Стало совсем грустно. Машинально дошла до дома, переоделась. В углу стоит раскрытая сумка, в которой привезла зимние вещи. Когда разбирала сумку - на дне нашла свои старые варежки. Наверно - мама бросила их туда случайно. Привет из детства. Оно ушло. Все эти вещи - привет из прошлого, которого уже нет. И надевала их девушка, которой больше нет. Нет больше ни этого лица, ни этих рук. Заплакать нечем. Есть искусственные руки, которыми можно закрыть ненастоящее лицо и сидеть неподвижно. Так - не шевелясь - и набрала номер в телефоне.

– Внимаю.

– Димочка, поговори со мной. Пожалуйста.

– Надя, что с тобой? У тебя... Что случилось?

– Димочка, ты знаешь, что со мной случилось. Поговори со мной. Пожалуйста.

Он молчит несколько секунд, а потом спрашивает:

- Хочешь - я приеду?

* * *

Такси остановилось у самого подъезда. Торопливо тронул телефоном терминал оплаты, добежал до подъезда. Еле дождался, когда лифт поднимет на верхний этаж. Надя открыла дверь. Одета по-домашнему. Отступила на шаг, впуская. Вошел и захлопнул дверь за собой.

– Поговори со мной, – просит она тихо.

Погладил её по голове. Она резко подняла взгляд и обняла. Прижавшись щекой к её щеке, шепнул на ухо.

– Надь, всё хорошо. Не плачь.

– Я... Разве я плачу?

Провёл пальцем под её сухими глазами и тихо повторил:

– Не надо плакать. Улыбнись.

– Димочка, почему я не встретила тебя, когда была живой?

– Потому, что ты была совершенно другой. Мы не могли встретиться раньше.

– Но тогда я была. А теперь меня нет.

– Ты есть. Ты живёшь, ты работаешь. Ты...

– Машины тоже работают, но они не живут.

– Машины не звонят другу вечером с просьбой с ними поговорить.

Она утыкается лицом в плечо и тихо спрашивает:

– Димочка, я дура?

– Ты в курсе, что по латыни "дура" - значит твёрдая?

Она поднимает голову и уже с улыбкой спрашивает:

– Я - твёрдая дура?

– Надь, есть поговорка: некоторые бабы дуры не потому, что они дуры, а потому - что они бабы.

– Ты это к чему? По-твоему я - баба?

Поправил ей волосы.

– К тому, что ты осталась женщиной.

– Тогда сделай мне ребёнка.

Пришлось подумать, прежде - чем ответить. Начал полувшутку.

– Надь, после твоей болезни это опасно. Моя тётка тоже переболела в молодости и с тех пор не могла иметь детей. Но живёт - и радуется.

– Но она замужем?

– Нет.

Надя задумывается.

– Выходит - она такая же?

– Выходит так. И таких много.

– Димочка, мне их жалко.

– Надь, ты добрая. Это хорошо. Всё будет в порядке.

Она молчит. Подождал немного - и спросил:

– Надь, тебе лучше?

– Спасибо тебе. Хочешь... Ой... Я даже не знаю - что тебе предложить. У меня ничего нет.

– Всё в порядке.

* * *

Зима - как обычно - пришла неожиданно. На календаре - ноябрь, а в городе уже первые сугробы и первые аварии машин, хозяева которых не позаботились о зимней резине. Впрочем - сама с виду ничем не лучше. Лёгкие ботиночки и тонкие чулки совсем не защищают ноги от пока ещё лёгкого - но всё же мороза. Но такой морозец механическим ногам ни по чём. Зато в самодельной вязаной шапочке и толстом свитере, надетом под куртку - тепло и уютно. На остановке встретила девушку, одетую похоже - и едва удержалась, чтобы не поворчать на неё вслух. Её худенькие ножки наверняка мёрзли.

Остановилась перед светофором. Дорога ещё не почищена, но поток машин движется довольно быстро. Подумала о том, что автопилотам - наверно - всё равно. На другой стороне улицы перед переходом ждёт какой-то дядька. Видно, что он торопится: то глянет на часы, то на приближающиеся автомобили. Самой спешить в свой выходной некуда, а у него, наверняка, рабочий. В конце концов дядка не выдерживает - и бросается вперёд. И тут же, подскользнувшись, падает. Маленкая красная Реношка, которую сразу узнала, виляет в сторону, стараясь его объехать. Её заносит - и бросает на встречную. Раздаётся удар. Прокрутившись на дороге, помятая красная машинка замирает. В нескольких метрах от неё останавливается ударивший её небольшой грузовичок. В ужасе подбежала. Передок старой знакомой сильно разбит. На неё больно смотреть. Подумала о том, что сама пережила худшее. А потом заметила, что салон не пуст. На "водительском" месте сидит девушка с волосами, окрашенными в фиолетовый и синий цвета. Перед ней сдувается подушка безопасности. Девушка удивлённо оглядывается. Подбежала и попыталась открыть дверь. Дёрнула за ручку. И поняла, что