И очень хорошо, что я об этом не подумала. Ведь тогда никуда бы не пошла и не наткнулась бы на жертву своих далекоидущих планов прямо на подходе к общаге.

Асвер выглядел уставшим, потрепанным и злым. Сразу видно, человек по ночам работает, а не дурью мается, в отличие от некоторых.

— Ведьма? — Удивление его было искренним и оттого приятным. — Ты что здесь делаешь?

— Убивать тебя иду. — Честность — наше все. И как же приятно, когда наше все так шокирует окружающих.

— Эээ, Сень, давай ты меня завтра убивать будешь, — миролюбиво предложил он, с сомнением оглядывая мою пошатывающуюся персону. — Я всю ночь мертвецов поднимал. Самому сейчас одним из них становиться нет никакого желания.

— Ммм, нет, — подумав немного, я отрицательно мотнула головой, отчего меня повело. Асвер дернулся вперед, стремясь поддержать заваливающееся тело.

Я поддержала себя сама, вцепившись в некромантскую мантию, ткнулась носом в ее складки, глубоко вдыхая кладбищенские запахи, и, скривившись, попыталась отстраниться. Только попыталась. Потому что зломордый все же решил, что поддерживать меня надо. Вот и держал, а я дышала. И запах мне совсем не нравился.

— Фу, гадость какая. — Зажав нос, я подняла на него серьезный взгляд и сообщила гнусавым голосом: — Судя по запаху, ты сам уже давно убился.

Асвер тоже принюхался, склонившись ко мне. Хмыкнул и радостно констатировал:

— Ведьма, да ты пьяная!

— Вы… — слово, которое только что уже готово было сорваться с языка, куда-то делось. И пока я его искала, бездумно глядя в лицо своей плохо пахнущей жертве, жертва продолжала смотреть на меня. Нехорошо так. Задумчиво. Со странным огоньком в глазах. И, наверное, я бы даже пожалела, что собралась на смертоубийство этой ночью, и попыталась бы сбежать, но тут, так не кстати, слово вновь вспомнилось, — выпившая!

— Ну хорошо, выпившая, пошли, — слова с делом у него расходились редко. Но в этот раз что-то разошлись. Потому что мы не пошли. Пошел он. А меня понесли, аккуратно поддерживая под попу.

Меня так в детстве только папа носил. Когда особенно впечатлительная дочь просыпалась по ночам от кошмаров. Редко, правда, такие моменты выпадали. Папочка мой купец, он все больше по морям плавал, в чужих странах товары выискивал, а не по ночам дочь от кошмаров спасал.

Но привычка есть привычка, и стоило мне оказаться в знакомом положении, прижатой к теплому телу, как тут же захотелось спать. Что я и сделала, бездумно опустив отяжелевшую голову на широкое плечо. Сладко зевнула и мгновенно вырубилась.

Правильно все-таки Мира говорит. Не умею пить — так лучше и не браться.

* * *

Голова была не просто тяжелой. У меня создалось впечатление, что в черепную коробку вместо мозга засыпали свинцовых шариков да так и оставили, не без любопытства ожидая действий с моей стороны.

А действий не было. Я лежала себе тихохонько и страдала, боясь пошевелиться. Даже дышать было сложно: от каждого вздоха в голове что-то взрывалось. Подозреваю, те самые шарики.

— Ммм, — во рту было сухо и особенно гадостно, — Мирачкаааа.

Хрип мой растаял в звенящей тишине, чтобы через секунду вернуться насмешливым замечанием:

— Нельзя тебе пить, ведьма.

И говорила точно не моя соседка. Вяло удивившись, я с трудом повернула голову на звук и с третьей попытки смогла разлепить глаза.

У окна за столом, повернувшись ко мне лицом и опираясь локтем на столешницу, сидел зломордый. И улыбался. Гаденько так.

И лицо у него было гаденькое, и осеннее солнце за окном гаденько светило, освещая гаденькую обстановку комнаты. Все вокруг было гаденьким. А самой гаденькой была я.

И как же мне было гаденько.

И ведь немного вчера выпила, так почему страдаю?

— Добей, а? — просипела я и пораженно замолчала. Вроде воды попросить хотела.

— И не надейся. Ты будешь долго мучиться, — оскалился Асвер, но поднялся и даже стакан с водой принес.

За это я готова была простить ему все. Ровно до первого глотка.

Вода оказалась не водой, а взваром — кислым и отвратительно теплым.

— Кхе-кхе, — скривившись, я попыталась отвернуться и тут же застонала. От резкого движения голова взорвалась болью, а садист строго потребовал, подсовывая мне под нос стакан:

— Пей, Сенья. Я сегодня полчаса целителя отлавливал, чтобы он тебе эту гадость приготовил. Иначе ты в себя еще не скоро придешь.

С сомнением посмотрев на стакан с мутноватой жидкостью, я перевела неверящий взгляд на некроманта.

— Пей, — велел он. И я выпила, надеясь лишь на то, что это все же не отрава и мне действительно полегчает.

Полегчало. Да настолько, что уже через пятнадцать минут я осознала себя сидящей в комнате в северном крыле, где находились мужские общежития. В одной сорочке из мягкой фланели с позитивными цветочками, красовавшимися на груди и подоле. И в чулочках. В шерстяных, блин, чулочках.

В чем пошла на геройское убиение некромантской гадости, в том и проснулась. И ведь умудрилась каким-то чудом не отморозить себе что-нибудь жизненно важное по дороге.

— Знаешь, Сень, ты очень беспокойная особа, — заметил Асвер, когда понял, что я в себя пришла и уже все осознаю, — спать с тобой совершенно невозможно. Ты дерешься. И локти у тебя острые.

— А в морге ты не жаловался, — возмутилась я, призадумалась ненадолго и неверяще уточнила, — это что, это ты со мной, что ли, спал?!

— Кровать, если ты не заметила, тут одна. Где бы мне еще спать?

Кровать и правда была одна. У противоположной стены, где должна была бы стоять вторая, красовался книжный стеллаж.

— А где…

— У меня уже год соседа нет, зачем мне ненужная мебель? — правильно понял мой удивленный взгляд зломордый.

— А меня сюда зачем привел? — Удобнее устроившись на единственном спальном месте в этой неправильной комнате, я поплотнее закуталась в одеяло, спрятав и веселые цветочки, и шерстяные чулочки от посторонних глаз.

— Принес. Ты вырубилась, ведьма. Прямо у меня на руках. И я решил показать тебе, где провела ночь твоя белка.

Ууу, злопамятный какой.

— И как я отсюда выбираться буду?

— Не беспокойся. Я тебя вынесу, — пригрозил он, направляясь в мою сторону. Хотя, наверное, пообещал, но я поняла все по-своему и брыкаться начала как припадочная, когда Асвер попытался поднять меня с кровати, прямо так и завернутой в его одеяло с черным пододеяльничком, на котором только черепов и не хватало.

— С ума сошел?! — Выворачиваясь из его рук, я успела сто раз пожалеть, что так хорошо укуталась. — А если нас кто-нибудь увидит?

— Что значит «если»? Не дергайся! — Меня плотнее завернули в одеяло, не оставив никакой возможности пошевелиться. — Нас точно увидят. И я постараюсь, чтобы зрителей было как можно больше.