Как показали последние исследования Великой Отечественной войны, Верховный главнокомандующий допустил немало ошибок и при подготовке к войне — роковая недооценка сил и возможностей вермахта и переоценка мощи Красной Армии. Крупные просчеты Сталиным были допущены с переводом промышленности и Вооруженных сил на военное положение.

В начальный период войны Главнокомандующий не проявил своих полководческих способностей. Современники единодушно отмечают его чрезвычайную способность разбираться в обстановке, огромную работоспособность и исключительную быстроту, с которой он осваивал и запоминал даже мельчайшие технические детали. Но его представления о стратегии были в определенной мере устаревшими, они были связаны с опытом Гражданской войны. Большой вред принесло в начале войны его стремление навязывать советским войскам наступление. Даже в условиях катастрофического положения на Западном фронте Сталин понуждал к наступательным боям. Под Москвой он нетерпеливо подстегивал войска к переходу в контрнаступление, когда сил хватало лишь для обороны.

После успешного наступления под Москвой к лету 1942 г. советские войска опять попали в стратегически невыгодное положение. По свидетельству Г.К. Жукова, Сталин ранней весной 1942 г. пришел к выводу, что гитлеровцы летом 1942 г. не будут в состоянии вести крупные наступательные операции на всех основных фронтах, как это было в 1941 г. Им придется ограничиться только двумя стратегическими направлениями — московским и на юге страны. Ожидая главного удара вражеских войск на центральном направлении, Сталин всемерно усиливал данный участок фронта в ущерб Южному и Юго-Западным фронтам. Вслед за этим, когда 20 апреля 1942 г. завершилась битва под Москвой и стало ясно, что наступательные возможности Красной Армии оказались исчерпанными, в первомайском приказе наркома обороны за № 130 перед советскими Вооруженными силами была поставлена совершенно нереальная задача — добиться того, чтобы «1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев». Как и летом 1941 г. Сталин неверно оценил направление главного удара гитлеровских войск, так как предполагалось, что и летом 1942 г. немцы опять двинутся на Москву. А они начали наступать на Юго-Восточном направлении.

Сталин и вызовы послевоенного времени. После Великой Отечественной войны многие сталинские собеседники отмечали, что тот постарел и не всегда адекватен. М. Джилас в воспоминаниях неоднократно это отмечает. Так, в 1947 г., принимая у себя этого югославского политика, Сталин после ужина поставил пластинку, на которой — колоратурные трели певицы сопровождал собачий вой и лай, он смеялся над этим с преувеличенным, неумеренным наслаждением, а заметив на лице Джиласа изумление и неудовольствие, стал объяснять, чуть ли не извиняясь: «Нет, это все-таки хорошо придумано, чертовски хорошо придумано». Сам вождь также часто стал говорить своим соратникам: «Стареем, и я уже старик». В условиях единоличной власти этот тривиальный житейский факт становится определяющим фактором в большой политике. За двадцать с лишним лет власть Сталина в стране стала практически безграничной и неконтролируемой, все государственные вопросы решались им лично в узком кругу «соратников»: Л. Берии, Г. Маленкова, Л. Кагановича.

Сам «вождь народов» достаточно ясно это осознавал. Когда однажды молодой скульптор, бывший у Сталина в большой фаворе, бестактно спросил вождя, что для него старость, тот вначале сильно обиделся, но вскоре ответил: «Старость — это утрата чувства реальности». Многие современные исследователи отмечают, что в послевоенные годы ответы Сталина на вызовы времени были гораздо менее эффективными, чем в 30-е гг., и не отличались новизной и оригинальностью. Он неоднократно прибегал к тому, что можно назвать повторением ходов.

К этому времени проблема цивилизационного скачка страной не была до конца решена. После войны СССР занял положение, соответствующее старой Российской империи. Экономически СССР остался слабее как бывших союзников, так и поверженных противников. Новые архивные данные показывают, что Советский Союз был более слабым, чем это представлялось ранее западным исследователям также в политической и даже военной областях. Уровень жизни основной массы населения страны искусственно удерживался государством на чрезвычайно низком уровне и был одним из самых низких в Европе. Разрушительная война обострила многие застарелые социально-экономические проблемы, вновь увеличив разрыв с наиболее развитыми странами. По мнению ряда зарубежных исследователей, влияние войны для СССР оказалось столь разрушительным, что он так и не смог больше вернуться на свою довоенную экономическую траекторию. Середина 40-х гг. — время очередного масштабного исторического вызова, имеющего общую генетическую природу с индустриальным вызовом начала века. Конкретно исторически можно говорить о целом комплексе вызовов и угроз как внешнего, так и внутреннего характера. Но формально главная их результирующая составляющая в первые послевоенные годы — военно-техническая: ядерный вызов Запада и связанные с ним военные угрозы. Ядерный вызов (который ретроспективно можно оценить как один из самых серьезных внешних вызовов советской системе за все годы ее существования) накладывался на особенности послевоенного времени и превращения СССР в мировую державу. Приспособление страны к ее новому положению в мире давало повод Сталину заняться «инвентаризацией» экономической и социальной сфер системы, внутренней и внешней политики и прежде всего объективно посмотреть на источники победы в Великой Отечественной войне. Определить, какой фактор — патриотический, природно-географический или «социалистическая природа» советской системы — был решающим? В условиях наступившего мира от власти и общества требовалась также всесторонняя оценка сильных и слабых сторон «построенного в боях социализма». И в первую очередь характера уступок здравому смыслу и населению, сделанных властью в годы войны (введение единоначалия в армии, увеличение приусадебных участков за счет колхозных полей, уступки Церкви). Всего того, что В.М. Молотов впоследствии расширительно толковал как «мещанство», «потребительство», т. е. в целом всего нового, внесенного жизнью в разные сферы общества в годы войны. Победоносный конец кровавой мировой войны должен был бы стать для сталинского руководства «моментом истины», когда власть должна была осуществить «мозговой штурм» и всесторонне проанализировать реальное положение страны в мире, а также те глобальные изменения, которые принесла мировая война. Наконец, власть должна была сформировать представления о желаемом будущем, определить новые цели и задачи внешней и внутренней политики.

Уже в годы войны под сильным давлением новых реалий, властные структуры в СССР втайне начали проработку возможных изменений некоторых существенных механизмов советского строя. При определенных обстоятельствах они могли стать системными. Одновременно с началом войны в различных правительственных структурах стали высказываться соображения о том, каков будет мировой порядок после нее, кто в мире будет играть главенствующую роль и почему. К ноябрю 1943 г. советская программа послевоенного устройства и безопасности страны сложилась в довольно четкую систему конкретных предложений. Прежде всего это приоритет задач внутреннего характера, решению которых предстояло подчинить все усилия на внешнеполитическом фронте. И вторая особенность — создание эффективной системы безопасности в Европе и сознательно отодвинутая на второй план социалистическая перспектива ее развития.