Бочонок покатился вниз и налетел на Рене, который сбил с ног Тима и Чита. Они попадали друг на друга и принялись изрыгать проклятия.

— Молодец, Эд! — крикнул Те Труа. — Дёру!

Некоторые погони трудно описать. Под нашими ногами пролетали пыльные улицы, из-за биения сердца, которое отдавало в уши, мы не слышали собственных криков. Мы бежали мимо нищих, перепрыгивали мотки верёвок — до тех пор, пока наши всё ещё новые ботинки не застучали по доскам трапа.

«Луизианская история» готовилась к отплытию. Котлы уже прогрелись, трубы плевались дымом. Я чувствовал знакомое ворчание кормового колеса, которое начинало вгрызаться в воду. Двое матросов подошли убрать трап и отдать швартовы.

— Подождите! Мы пассажиры! — завопил Те Труа.

Не знаю, как нам это удалось, но мы успели в последний момент. Вместо того чтобы спокойно взойти по трапу, мы потеряли равновесие и влетели на борт кувырком, провожаемые удивлёнными взглядами пассажиров. Пароход свистнул на прощание, последнюю верёвку отвязали и затащили на борт, и, наконец, «Луизианская история» отчалила.

Глотая ртом воздух, я прислонился к парапету и стал искать глазами Рене, Чита и Тома на берегу или на набережной, но их нигде не было видно. Они отстали от нас. Мы были спасены. Но самое главное, мы остались живы.

Те Труа и Жюли направились в багажное отделение проверить наш чемодан и взяли с собой Тита, который всё ещё хныкал. Я же остался в одиночестве на котельной палубе перевести дыхание и привести мысли в порядок.

Невыносимую дневную жару прогнал свежий, полный незнакомых запахов ветер. Вся природа вокруг изменилась. Берега реки, словно светлячками, были усыпаны маленькими сигнальными огнями. Стоило прищуриться, и мне казалось, что я вижу среди зелени глаза оленей, их влажные носы и похожие на переплетённые ветви рога.

Река текла по границе между Арканзасом и Теннесси, и байу превратилось в далёкое воспоминание. Теперь берега Миссисипи покрывали леса. Эта природа была мне незнакома, и я чувствовал себя не в своей тарелке. Могу ли я всё ещё полагаться на уроки Джо так далеко от дома? Можно ли оставаться болотным шаманом вдали от болот? Но, подняв голову к небу, я понял, что звёзды никуда не делись. Влажный воздух прояснился, и они засияли ещё ярче. Созвездия оставались на своих местах. Не всё было потеряно.

«С каждым путешествием твоя котомка становится всё тяжелее», — говаривал Джо. Моя котомка наполнялась секретами, страхами, револьверами, прожитыми днями. Я не знал, нравится мне это или нет, но в любом случае выбора у меня не было. Его не было ни у кого.

Я не пошёл к остальным в наше убежище между мешков с углём и стоял рядом с бойлерами. Это было самое спокойное место на корабле. Из-за жары другие пассажиры обходили его стороной. Меня жара не беспокоила. Я хотел немного побыть наедине со своими мыслями. Когда я устал, то растянулся на полу и попытался заснуть.

— Эй.

Я открыл глаза и замер. Передо мной стоял Майк. Из троих юнг на борту «Луизианской истории» он говорил меньше всех. Мы почти ничего о нём не знали.

Я вскочил на ноги как ошпаренный — вдруг он был в сговоре с остальными и прятал за спиной нож или что-нибудь в этом духе.

— Не бойся, я ничего тебе не сделаю, — сказал он и сел рядом. — Я просто хотел спросить, что случилось с Рене и Томом. Они остались в Мемфисе?

— Кажется, да, — пробормотал я.

— Ага. Мистер Уивер был в ярости, когда они не явились на пост. Они к вам приставали?

Я не ответил.

— Я знаю, они замышляли что-то против вас. Меня это не интересует… Но я рад, что их больше нет на корабле. У меня от Рене иногда мурашки по коже бегали.

А я ничего не подозревал до последнего момента. Я поблагодарил Майка, мы немного поболтали. Потом он ушёл заниматься своими делами, а я лёг, закрыл глаза и мигом уснул. Я проспал всю ночь. Сон мой был глубоким и тёмным, как русло реки.

На следующее утро свисток парохода объявил о прибытии в Каир. Снова поднялась обычная суета с тележками, людьми в порту, пассажирами, которые спускались и поднимались по трапу. Я, Те Труа, Жюли и Тит смотрели на всё это издалека. На этот раз никто даже не заикался о том, чтобы сойти на землю. Мы собирались покинуть корабль только в Сент-Луисе, через день, и ни секундой раньше.

— Эй, мальчики, — позвала нас Жюли. — Смотрите, как странно одет вон тот…

Я тут же понял, кого она имеет в виду. Мужчина выделялся из толпы, как летучая мышь на фоне голубого неба. Лет сорока, загорелый, с давно не стриженными седыми волосами, пассажир был одет в невероятный красный полосатый костюм, красные туфли, цилиндр и галстук в горошек.

В руках он нёс дорогого вида кожаный чемодан и оглядывался вокруг с улыбкой, словно услышал шутку, понятную только ему одному.

Мы с Те Труа высунулись за перила, чтобы получше его рассмотреть, и мужчина тут же нас заметил. Перед тем как ступить на лестницу, ведущую на верхнюю палубу, он успел нам подмигнуть. Мы видели, как незнакомец зашёл в каюту наверху. Она располагалась вдали от котельной, а значит, была одной из самых дорогих. Мы ещё немного побродили по кораблю, а потом я пошёл наблюдать за рекой.

Через некоторое время я обнаружил Те Труа в салуне с грязными окнами, где мужчины пили виски, курили сигары и играли в покер за деревянными столами из тёмного дерева. Те Труа сидел на полу в углу и, увидев меня, криво улыбнулся.

— Что ты тут делаешь? — спросил я, опускаясь рядом с ним.

— Мне было скучно, и я зашёл посмотреть, — ответил он. — Вообще-то детям сюда нельзя. Но на этом корабле никто ничего не замечает.

Он сказал это с важным видом и усмехнулся. Только тогда я заметил, что среди играющих был тот странный человек в красном костюме.

— Его зовут Эдвард Берри, — сообщил Те Труа, кивая на незнакомца. — Он так сказал.

— Эдвард, как я.

— Да, интересное совпадение.

— И как он играет, хорошо?

Те Труа пожал плечами.

— Всё время проигрывает. Если так дальше пойдёт, у него даже подтяжки уведут.

Я остался посмотреть на игру. Правила покера я знал — видел, как в него играет Джо-индеец, и эта игра всегда казалась мне немного глупой: у каждого игрока было пять карт и с их помощью надо было побить карты другого. После раздачи начиналась круговерть ставок и ответов на них, на столе росла куча денег до тех пор, пока кто-то не скажет «вскрываюсь», и тогда игроки показывали свои карты и победитель забирал всё.