— Почему? — спросила Жюли.

— Не знаю. Поговаривали, что она не хотела терять свою независимость. К тому же, кажется, они были очень разными людьми. Мисс Даун нравилось читать и изобретать, она проводила много времени в одиночестве, а Уокер любил красивую светскую жизнь. В общем, эти двое были вроде как вечные жених и невеста. И в этот момент на сцене появился мистер Дарсли.

— Убийца! — воскликнул Те Труа.

Берри кивнул:

— Он самый. Но в то время, за год-два до убийства, Дарсли знали только как частного детектива. Говорят, он был красив, как актёр, и, что ни день, появлялся на разворотах журналов. Если надо было разгадать тайну или раскрыть сложное дело, Дарсли оказывался на шаг впереди полиции, его обожал весь Чикаго. В общем, Дарсли тоже влюбился в мисс Даун и начал настойчиво за ней ухаживать. Однако она его отвергла, как и мистера Уокера… Дарсли совсем потерял рассудок и в ночь Нового года убил её. Выстрелил прямо в лоб. БА-БАХ!

Последнее слово Берри прогремело в комнате, как настоящий выстрел. Я представил себе, как бедная мисс Даун падает на пол и последний вздох вылетает из её приоткрытого рта.

— Конечно, мистер Уокер поклялся, что отправит Дарсли на виселицу, и поручил дело своим лучшим адвокатам. Но и у Дарсли были отличные адвокаты. Говорят, что детектив был хорошим другом Эмеральда Джима, короля чикагской мафии, и тот сделал всё возможное, чтобы спасти ему жизнь. Адвокаты Дарсли доказали, что пистолет, из которого произведён выстрел, был украден у детектива за неделю до преступления, а Дарсли в момент преступления находился в ночном клубе Чикаго, где праздновал канун Нового года, и по крайней мере десять танцовщиц готовы были это подтвердить. В итоге вместо повешения он был приговорён к пожизненному заключению. Но Дарсли не признавал свою вину и говорил, что его подставили. А когда его посадили за решётку, поклялся сбежать, чтобы отомстить…

Слова Берри повисли в воздухе, как облако дыма.

«Луизианская история» прибыла в пункт назначения в середине дня. Уже с реки было видно, насколько этот город отличается от остальных. Сент-Луис оказался таким огромным, что его границы терялись где-то вдали.

— Сент-Луис — четвёртый по величине город Америки, — рассказал нам Берри прошлой ночью. — Но Чикаго ещё больше, сами увидите.

Я не мог себе представить, что может существовать что-то более величественное, чем зрелище, лежащее сейчас перед моими глазами. Сент-Луис был искусственным байу из домов, улиц, мостов и людей. Как животные могли выжить в подобном месте, если здесь не было ни одного дерева? Что за птицы могли летать в этом сером небе?

Корабль ещё не причалил, когда я увидел, как по набережной на полной скорости несётся карета без лошадей. Это был… автомобиль. Я знал, что где-то в мире существовали подобные машины, паровые кареты, которыми можно управлять, как кораблями. Но я никогда не думал, что мне выдастся увидеть такое живьём.

— Ого! — воскликнул я.

— Как думаешь, нам удастся прокатиться? — спросил меня Те Труа. Его глаза блестели от предвкушения чуда.

— Давайте будем тратить деньги разумно, — шёпотом осадила его Жюли.

Пароход заглушил моторы, и матросы спустили трап. Мы подождали, пока все спустятся (особенно Фред и Стед, которые всё время оглядывались в поисках Берри). Потом мы увидели, как шулер идёт к капитану, пожимает ему руку и обещает присмотреть за нами и передать нас дяде. Тогда и мы спустились с корабля на твёрдую землю. «Банда с часами» прибыла в Сент-Луис.

— Вы уже знаете, куда идти? — спросил нас Берри.

— Не совсем, — признался Те Труа.

— Тогда я дам вам последний совет. У вас не хватит денег, чтобы добраться до Чикаго на поезде… Но если вы такие смышлёные, как я думаю, то вы догадаетесь: чтобы путешествовать, не всегда нужен билет.

Он ушёл, не попрощавшись, и я не знал, огорчаться или радоваться тому, что он не пытался украсть у нас часы, все наши пожитки или что-нибудь в этом духе. Мы смотрели, как Берри широко шагает прочь в своём разноцветном наряде и цилиндре с довольным видом властелина мира, который уверен, что с ним никогда не случится ничего плохого.

Мы зашли в порт между складами и пустились в путь по лабиринту между мешков и ящиков. Тит попал под ноги большому и толстому моряку, который нёс огромную бочку.

— Чёрт! — воскликнул тот. — Поосторожней!

Крышка бочки соскочила, из неё выплеснулось полгаллона рыбы в рассоле. Тита с Жюли окатило с головы до ног. Они выглядели так смешно, что мы с Те Труа расхохотались, а Жюли сказала:

— Фу, теперь я буду вонять селёдкой до скончания времён.

Тогда мы засмеялись ещё громче, а Жюли вытянула руки вперёд и страшным голосом проговорила:

— Смотрите, я болотный монстр…

Мы сделали вид, что убегаем, а Жюли схватила Те Труа, крепко его обняла и поцеловала в щеку. Мой друг покраснел так, словно перед его лицом взорвался арбуз. А я почувствовал, что внутри меня тоже что-то взорвалось. Я не знал, что это было, но почувствовал боль.

В одно мгновение у меня пропало всякое желание играть. Мне хотелось только уйти куда-нибудь подальше от них. Тит неразборчиво что-то промычал, тоже обнял меня и поцеловал куда-то в грудь.

— Отстань, ты мне всю одежду испачкаешь, — проворчал я.

— Испачкает, говоришь? — спросила Жюли. — А мне что делать? Взгляни, на кого я похожа.

Она смотрела на меня с вызовом, но я повернулся к ней спиной и молча пошёл вперёд. Мы шагали куда глаза глядят, и я тут же возненавидел Сент-Луис. Мне не нравился запах угля и пыли. Мне не нравились высокие дома, которые загораживали серое небо, и само небо мне тоже не нравилось. Мне не нравились несущиеся со всех ног люди, которые куда-то опаздывали.

— Эдди-Эд! — крикнул Те Труа. — Ты это видел? Меня только что чуть не задавил настоящий автомобиль!

Те Труа был так доволен, словно оказаться задавленным насмерть — самое интересное, что может случиться с человеком.

— Ну да. Вообще-то я уже видел такие в порту, — пожал плечами я.

Те Труа схватил меня за руку:

— У тебя что, температура? Ты слышал, что я сказал? Автомобиль! Чуть не задавил! Разве это не самая потрясающая новость на свете? Жужу сказала, что он ехал со скоростью не меньше пятнадцати миль в час.

Среди всего, что я возненавидел в тот день, больше всего я возненавидел это дурацкое прозвище — Жужу. Но я решил не подавать виду, и мы шли куда глаза глядят в давящей жаре, от которой одежда прилипала к телу. За это время я не услышал ни одной птицы, а из животных нам на пути попадались лишь бродячие собаки да мыши.