Теперь Сьюки, вероятно, была мертва, и все же его первой реакцией на мысль об этом было: «Туда ей и дорога». Сила этой мысли вызвала в нем изумление и ощущение неловкости.

Различия между двойняшками стали проявляться, когда они поступили в голливудскую среднюю школу и стало ясно, что оставшиеся после отца деньги закончатся прежде, чем они закончат колледж, году этак в 1974-м. Сьюки никогда не интересовалась мальчиками и сердилась, что Пит тратил деньги и время на глупости вроде танцев. А девушки, с которыми Пит начинал встречаться, вскоре бросали его, так что все усилия, которые он прикладывал для того, чтобы завязать роман, сводились к выбрасыванию на ветер немалых денег.

В конце концов он все же узнал, почему девушки отказывались заводить с ним отношения.

Они со Сьюки поддерживали друг друга во время последнего года обучения в Сити-колледже, работая в пиццериях, зоомагазинах и на площадках для мини-гольфа, но даже после того, как они закончили образование, стали работать у Лоретты Деларавы и получать очень неплохое жалованье, они продолжали жить в одной комнате. Сьюки все так же не интересовалась противоположным полом, а Пит все так же безуспешно пытался наладить с противоположным полом более тесные отношения.

А летом восемьдесят шестого Пит влюбился.

Джуди Нординг работала монтажером и занималась постпродакшеном у Деларавы с конца семидесятых, и у Пита вошло в привычку болтаться около монтажной, когда она там работала. До него каким-то образом дошло, что разумнее будет налаживать общение, когда Сьюки будет в отъезде на каких-то индивидуальных заданиях.

Джуди была на два года младше Пита, но рядом с нею он чувствовал себя наивным, ограниченным и неинтересным — она знала все не только о киномонтаже и сведении фонограмм, но и досконально разбиралась в постановке света, цветокорректирующих гелях, мобильных электрогенераторах и проблемах с электропитанием, возникающих во время съемок. И она была высокой и стройной, и когда он вошел в ее кабинет, она небрежно отодвинула стул и перекинула длинную ногу в синих джинсах через монтажный стол, так что ее лодыжка оказалась между перемоточными головками, а плотная джинсовая ткань, обтягивавшая икру, сияла в ярком свете, падавшем из светового колодца. Длинные белокурые волосы она обычно заплетала в косу.

Она совершенно очаровала его, показав ему такие вещи, как ксеноновые проекционные лампы, которые работали под давлением в восемь атмосфер и горели так жарко, что превращали обычный воздух в озон, для выведения которого в потолке специально монтировали вентиляторы, она отвела его на широкую шумовую сцену, расположенную перед экраном в кинозале, и показала дюжину секций пола, заменяющихся подвижными деревянными лотками в несколько ярдов шириной, на которых актеры, дублировавшие на английский диалоги из иностранных фильмов для новой звуковой дорожки, могли звучно шаркать ногами по песку, одновременно произнося свои реплики, или шлепать по мрамору, или даже, если последняя перегородка была поднята, шумно плескаться в бассейне с водой.

Она проживала вместе с полудюжиной других молодых людей в старом трехэтажном викторианском доме в районе Мелроуз-авеню, неподалеку от студии; даже в восемьдесят шестом году дом и двор были огорожены сетчатым забором и колючей проволокой. Через некоторое время Джуди дала Питу ключ от входных ворот.

Когда он впервые переночевал там, Сьюки пришла в бешенство – но как только стало ясно, что ее брат и Джуди Нординг, по всей вероятности, поженятся, ее отношение к подруге брата вроде бы изменилось, и она стала вытаскивать Джуди на ленч «поболтать без мужчин» и по магазинам.

Пит, не предполагая ничего дурного, наивно радовался тому, что женщины нашли общий язык и что он каждую ночь проводил с Джуди.

Но однажды вечером в итальянском ресторане «Мичели» близ Голливуд-бульвара Джуди вдруг повела себя с ним холодно и резко, и он не мог угадать причины, а она ни в какую не желала сказать, в чем дело. Когда же он мрачно отвез ее домой и вернулся в квартиру, которую делил со Сьюки, то заперся у себя в комнате, прихватив у Сьюки бутылку бурбона «Вайлд тёрки», и принялся старательно сочинять сентиментальный сонет, адресованный внезапно изменившейся к нему возлюбленной. Часа в два ночи он отпер дверь, бросил черновики сонета в помойное ведро на кухне и улегся спать.

Утром он проснулся около десяти от взрывов хохота и резкого голоса, декламировавшего что-то под окном его спальни, но открыл глаза и с трудом вылез из постели лишь после того, как распознал слова, которые произносил неприятный голос. Тогда, с похолодевшим от тошноты и безотчетного ужаса лицом, он проковылял к окну и высунулся наружу.

Сьюки с утра вынесла помойку.

Какой-то оборванный старик нашел в мусорном баке черновики сонета и с издевательской патетикой и нарочитыми гримасами зачитывал стихи аудитории из полудюжины таких же бродяг обоего пола, а те держались за свои неизменные магазинные тележки, чтобы не повалиться наземь от смеха.

У Пита не было сил для того, чтобы попытаться грозным тоном потребовать от наглецов разойтись, но он не смог заставить себя снова лечь в постель и дальше слушать это издевательство, поэтому он сдался и отправился мыться, бриться и готовить кофе. К полудню он добрался до студии Деларавы и там узнал, что Джуди уволилась. Он кинулся к ней домой, и там узнал, что она погрузила постель, стереосистему, книги в арендованный прицеп и уехала. К вечеру он убедился в том, что никто из ее друзей и даже родители, жившие в Нортридже, не имеют понятия, куда она делась.

Узнав о случившемся, Сьюки обозвала Нординг сукой, динамщицей и тайной социопаткой, но, приглядевшись, можно было понять, что она довольна.

К ноябрю Питу все же удалось выяснить, где обосновалась Джуди Нординг – она устроилась в новую студию в Сиэтле; он ринулся туда, и она, возвращаясь дождливым вечером с работы, с изумлением увидела его на своем крыльце. Она разрыдалась, а он уговорил ее зайти в бар на противоположной стороне улицы. Выпив для успокоения джин-тоник, она сухо попросила прощения за свой поступок, но заявила, что не могла поступить иначе после того, как узнала о его предыдущих женитьбах, детях и его бисексуальности. На все это ей раскрыла глаза Сьюки; по словам Нординг, во время последнего со Сьюки совместного ленча та показала ей и объявления о его браках, и фотографии его многочисленных детей и даже познакомила с мужчиной, которого Пит обижал, когда был его любовником. Сьюки, пояснила Нординг, сказала, что не имеет права скрывать все это от нее.

Сейчас, шесть лет спустя, сидя на узкой койке своей машины, Салливан горько морщился от воспоминаний о том, что так и не смог доказать Нординг, что все россказни Сьюки были ложью. Это и тогда, в общем-то, ничего не значило, потому что Нординг уже завела роман с каким-то парнем с той студии, да и Пит сам начал встречаться с официанткой из ресторана «Вествуд», но хоть он, за те долгие полчаса, проведенные в сиэтлском баре, и смеялся, и говорил совершенно искренне, и кричал, и бросил на стол полную горсть мелочи, и тыкал пальцем в телефон, ему не удалось убедить Джуди Нординг, что он, на самом деле, холост, бездетен и гетеросексуален.