Франц Зандов молча кивнул, очевидно, он сам чувствовал, что не в состоянии предстать перед своими служащими в привычном образе спокойного и уверенного бизнесмена. Однако, когда его брат очутился уже у двери, он внезапно сказал:

— Еще одно: ни слова Фриде! Не вовлекай ее в борьбу со мной, иначе ты доведешь меня до крайности!

— Не беспокойся, на подобное я не рискнул бы! — с ударением произнес Густав. — Это отвратило бы от тебя только что завоеванное тобой сердце дочери, и, возможно, навсегда... До свидания, Франц!

Приблизительно через час в кабинет отца вошла Фрида. Он все еще беспокойно ходил взад и вперед. Взглянув на него, девушка испугалась: его лицо потемнело, оно отражало следы той внутренней борьбы, которую ему пришлось только что вынести. Правда, он пытался скрыть свое волнение и в ответ на обеспокоенный вопрос дочери сослался на нездоровье, но она все же не могла не заметить мучившего его лихорадочного беспокойства. Однако девушка не была еще настолько близка отцу, чтобы просьбами и настояниями вызвать на откровенность, а сам он не проявлял ее. Она со скрытым страхом глядела на его мрачный вид, ведь отношения их только наладились, и все должно было бы дышать лишь радостью и умиротворением.

В этот момент вошел Густав под руку с невестой. Он был в шляпе и перчатках — видимо, только что вернулся из города, в сущности, он отсутствовал не более часа.

— Я прихватил с собой Джесси, — сказал он своим обычным беспечным тоном, — а поскольку Фрида как раз у тебя, мы можем устроить небольшое семейное заседание. Что ты так смотришь? Ты удивлен, что я уже вернулся, Франц? Я действительно хотел избавить тебя на сегодня от дел, но вынужден обратиться к тебе за решением. В конторе я встретил нескольких переселенцев, во что бы то ни стало желавших видеть тебя, а так как сегодня ты не поедешь в город, то я привел этих людей сюда.

— Да, Густав привез их в своем экипаже, — подтвердила Джесси, изумленная странной сценой, разыгравшейся во дворе, к которому жених подъехал в своем элегантном экипаже вместе с простыми крестьянами.

— Это не просто немцы, а наши земляки — как раз из наших мест, — быстро произнес Густав. — Возможно, они не нашли бы дороги сюда на виллу, и я посчитал правильным захватить их с собой.

— Зря ты это сделал, — сказал Франц Зандов беспокойно. — Наверное, их дело могло бы потерпеть до завтра. Да и о чем мне вообще говорить с переселенцами? Ведь они могут получить любую справку в конторе. Так ты действительно привез их всех сюда?

— Да, кроме агента фирмы «Дженкинс и Компания». Он уже вчера был здесь и очень хотел поговорить с тобой. Я предложил ему явиться сегодня утром в контору и приехал как раз вовремя, чтобы избавить от него переселенцев, которых он ни за что не хотел допускать к тебе, прежде чем сам должным образом не «информирует» тебя, как он выразился. Не откажешься же ты принять их? Я им обещал, что ты переговоришь с ними.

Не дав брату опомниться, Густав открыл дверь соседней комнаты и предложил находившимся там мужчинам войти в кабинет.

Девушки хотели уйти, услышав, что речь пойдет о деловых вопросах, однако Густав крепко схватил Джесси за руку и тихо, но с ударением, сказал ей и племяннице:

— Останьтесь, и главным образом ты, Фрида! Вы обе мне нужны.

Между тем незнакомцы уже вошли в кабинет. Это были трое коренастых крестьян с загоревшими лицами и огрубевшими от тяжелой работы руками. Старший из них, человек средних лет, выглядел довольно представительно. Двое других были моложе и одеты победнее. Они в смущении мялись у двери, тогда как их старший сделал несколько шагов вперед.

— Вот мой брат, — сказал Густав, указывая на Франца Зандова. — Говорите с ним без стеснения. Только он может дать вам в вашем деле настоящий совет.

— Здравствуйте, господин Зандов, — заговорил крестьянин на одном из немецких диалектов. — Мы рады тому, что здесь давно живут наши земляки, с которыми можно потолковать по совести. В конторе, где мы думали найти вас, нам было отказано, нас даже хотели задержать и сопроводить в полицию, да к счастью в это время как раз появился господин Густав. Он тотчас же оказал нам содействие и был чрезвычайно резок с агентом, не желавшим пропускать нас. Ваш брат поступил правильно — мы уже давно не верим всей банде.

Франц Зандов поднялся; он видел, что надвигается буря, и кинул на брата грозный, полный упрека взгляд. Но вместе с тем он не хотел пасовать перед этими переселенцами и, стараясь сохранить спокойствие, спросил их деловито:

— Что вам угодно? Какой совет я должен вам дать?

Крестьянин обернулся к своим товарищам, словно ожидая, что они выступят, но так как те только молча закивали ему головой, он сам начал говорить:

— Мы попали в серьезный переплет и не знаем, как выбраться из него. Еще до отъезда из Германии нам поставили условие, что после прибытия мы должны обратиться к фирме «Дженкинс и Компания». Когда мы высадились в порту Нью-Йорка, нас встретили агенты этой фирмы. Они наобещали нам золотые горы, а в конторе господина Дженкинса нам сказали, что Дикий Запад — это настоящий рай. Но по дороге сюда мы случайно встретили нескольких немцев, уже долгие годы живущих в Америке, и те спели нам совсем другую песню. Они предупредили нас, чтобы мы с большой осторожностью относились к этому Дженкинсу и его «раю», сказали, что он — настоящий головорез, кровопийца. И добавили, что мы сами со всем своим скарбом пропадем в его лесах и много подробностей в этом же роде. Ну, и вот мы заколебались. Агент, ехавший вместе с нами, но в другом купе, страшно разозлился, когда мы прямо передали ему все услышанное. Однако, как я уже сказал, мы не доверяем ему и решили основательно все обдумать, прежде чем уехать на пару сотен миль на Запад.

Казалось, Густав, стоявший рядом с невестой, слушал речь крестьянина невозмутимо. Джесси казалась несколько испуганной; не зная подробностей предприятия, она все же догадывалась, что дело тут неладно. Фрида же, затаив дыхание, ловила каждое слово. Ведь она практически то же самое всего несколько недель тому назад говорила своему отцу. Она не могла понять только одного: что, собственно, связывало отца с этими переселенцами.

— Нам указали на ваш банк, мистер Зандов, — продолжал крестьянин, — куда мы должны были обратиться, чтобы подписать договор и внести плату за землю. И вот в гостинице, где мы остановились, узнаем, что вы — немец, да к тому же еще из наших же родных мест. Тогда я обратился к своим товарищам: «Друзья мои, нам нечего беспокоиться! Пойдем к земляку и расскажем все как есть. Ведь он — немец, у него, наверное, есть совесть, и он, конечно, не направит своих земляков на верную гибель».

Если Франц Зандов до сих пор еще до конца не сознавал всю трагедию, то понял это сейчас, а искренние, полные доверия слова земляка обожгли его душу сильнее самых тяжких упреков. Если бы его пытали каленым железом, он страдал бы меньше. Вдруг случилось нечто непредвиденное, усугубившее его положение — Фрида тихо скользнула к нему и взяла за руку. Он старался не глядеть на дочь, не в силах выдержать ее проникновенный взгляд, но чувствовал на себе испуганный вопросительный взгляд девушки, ощущал, как дрожала ее рука.