После полудня следующего дня боевики попытались выбить нас из захваченного здания штурмом. Сначала плотно обстреляли нас из гранатометов, а затем бросили в бой живую силу. Но мы были готовы к этому. И без особых проблем отбили атаку...

Мы удерживали свои позиции до тех пор, пока успешными штурмовыми ударами других подразделений не было очищено от врага все здание целиком. Мы выбили противника, мы победили. Потому что воевали грамотно не только мы, но и те, кто нас поддерживал. Чувствовалось и общее руководство операции... Если бы мы воевали так в ту страшную новогоднюю ночь, мы бы уже давно захватили Грозный...

Грозный захватили в начале марта. Затем был Гудермес и Аргун, после – Ачхой-Мартан и Бамут. Война шла полным ходом. Война, в которой мы одерживали победу за победой. Только мы так и не поняли, зачем нужна была эта война. Зато знали, что победы нам нужны как воздух...

В конце апреля я получил последнюю свою боевую задачу на этой войне – скрытным маршем выдвинуться в район Моздока, захватить аэродром и совершить вылет в Москву, с последующим ее захватом. Говоря иначе, закончился срок моей службы, и меня увольняли в запас. Война войной, а дембель по распорядку... Насчет Москвы я несколько загнул. Сначала нам, то есть группе дембелей, предстояло прибыть в расположение нашего полка, и уже оттуда по домам.

Но сначала мы должны были добраться до Моздока. А путь не близкий. И опасный. Но нам подфартило. В Моздок вылетал вертолет, в нем нашлось место для дембельской партии из четырех человек.

Оружие у нас забрали перед самым вылетом. Нам оно уже больше ни к чему. Прощай оружие, мы вылетаем домой...

Но, как вскоре выяснилось, с оружием я распрощался рано. Оказывается, помимо двух «двухсотых», вертушка должна была доставить в Моздок партию захваченного у боевиков оружия. Автоматы, пулеметы – всего три баула из старых плащ-палаток. Зачем и кому это нужно – мне, если честно, было до фонаря. Мое дело маленькое – добраться до места, получить заветную печать в военный билет, а здесь, в Чечне, хоть трава не расти. Я выполнил свой долг перед командиром, отомстил за своих павших товарищей. Домой, домой. У меня еще есть две недели, чтобы восстановиться в институте. Думаю, это не составит большого труда. Не скажу, что я геройствовал в Чечне, но две награды у меня уже есть – две медали: «За отвагу» и «За боевые заслуги». Какой ректор посмеет отказать в приеме заслуженному человеку?.. Впрочем, все может быть. Могут и отказать. Ведь ректор меня в Чечню не посылал... Но ляд с ним, с этим институтом. Главное, что Вика меня ждет. Уже восемь писем мне написала. Коротко, по существу, без слов о любви, но с чувством в каждой строчке. Она любит меня. И ждет. А уж я-то как ее люблю. Скоро мы будем вместе, скоро я своими ушами услышу, как она меня любит. Я на все сто процентов был уверен, что услышу...

– Эх, Корней, неужели это случилось? – счастливо улыбался Пашка.

Мой лучший друг, мой самый преданный боевой товарищ. Сколько соли мы вместе съели, сколько каши из одного котелка вычерпали... Он жил где-то под Саратовом, но летом собирался в Москву – поступать в институт. Жить будет у меня, с родителями это даже не обговаривается...

– Не говори «гоп», – неодобрительно глянул на него я.

Мы еще в Чечне, вокруг война, и рано расслабляться.

– Да ладно! Мы уже одной ногой дома...

Мы заняли скамью в салоне вертолета. Два трупа в черном полиэтилене, тюки с трофейным оружием, сопровождающие и мы – четыре дембеля.

– Но последний шаг мы еще не сделали...

– Сделаем! – заверил меня неугомонный Пашка.

– Надеюсь...

Мне тоже хотелось верить, что все обойдется. Но что-то мешало в это верить. Не очень хорошее предчувствие... Так бывает в кошмарном сне – пытаешься выйти из темной комнаты, а что-то мешает, как будто невидимая рука за шкирку держит... Нервы это. Ни к черту нервы...

– У Ленки зависну, – мечтательно улыбнулся Пашка. – На недельку. Ну, потом домой ненадолго. А летом сватов зашлю... А чо?

– Погоди, ты же в институт собирался поступать. Если женишься, какой институт?..

– Ну то да... Да ладно с ним, с институтом... – отмахнулся Пашка.

Я не удивился изменению в его планах. Удивляться я буду потом, когда мы будем в полной безопасности. А сейчас подобные эмоции неуместны. Вход в мирную жизнь открыт, но такое ощущение, что где-то затаился снайпер. Затаился и ждет, когда мы сделаем последний шаг...

Вертолет загудел, завибрировал. А Пашка все продолжал говорить. Его голос тонул в шуме работающего двигателя, а он говорил, говорил...

Винтокрылая машина поднялась в воздух... Если до этой поры мы одной ногой были уже дома, то сейчас оторвалась от земли наша вторая нога. «Домой, домой, домой», – гулко и монотонно гудели винты. Я очень хотел домой, я очень хотел поскорее увидеть Вику.

Как говорят в подобных случаях, полет проходил успешно. Но только до поры до времени. В один совсем не прекрасный момент вертолет швырнуло вниз с такой силой, как будто он свалился в воздушную яму. Я думал, что мы рухнем на землю, но машина лишь снизилась до критически низкой отметки и снова стала набирать высоту. И в этот момент грянул гром, и вертолет тряхнула разрушающая кинетическая энергия. Оглушающий грохот взрыва, дым, пламя... Воздушной волной меня швырнуло на Пашку, я очень больно ударился обо что-то головой. Но это были цветочки. Вертолет неудержимо падал на землю. Вернее, то, что от него осталось...

Не знаю, каким чудом я сумел сгруппироваться. И уж точно не понимаю, как это помогло мне избежать летального исхода. Сознания при ударе я не потерял, но долго приходил в себя. И еще дольше выбирался из сплющенного транспортного отсека. Кабина пилота была вырвана взрывом еще раньше...

Сначала я выбрался из-под обломков. И только затем осознал, что под ними остались мои друзья. Пришлось лезть обратно. Голова гудит как медный колокол, перед глазами пульсирующие круги. Такое ощущение, будто от удара я проглотил язык – в глотке мешающий ком, дышать удается с большим трудом... Да, я проглотил язык. И удивительно, как я до сих пор жив. Но я не удивлялся. В те минуты я действовал на автопилоте, на рефлексах. Сначала вытащил из-под обломков бесчувственного Пашку, только затем сунул руку в рот и, не отдавая себе отчета в собственных действиях, вернул язык на место. Отбросил в сторону автомат в решимости снова лезть в салон... Я даже не понял, что, вытаскивая Пашку, умудрился поднять оказавшийся под ногами автомат. Зато понял, что за вторым своим товарищем лезть нельзя. Остатки вертолета вспыхнули и занялись пламенем. Еще немного, и может рвануть...

Автомат я оставил на земле. Пользы от него никакой: нет магазина с патронами. Схватил Пашку за шиворот двумя руками и потащил по земле прочь от пылающей машины. Мне удалось преодолеть метров десять, прежде чем она взорвалась. Я упал на землю, пропуская над собой хлипкую ударную волну и пылающие обломки вертолета... Пронесло. Но что дальше? Куда идти? Куда тащить Пашку? Вокруг открытое поле, словно забором со всех сторон огороженное лесополосами. До ближайшей «ограды» метров семьсот-восемьсот. Но что скрывается за ней? Может, оттуда стреляли по вертолету? Может, оттуда сейчас появятся боевики?..