Генри похоронили на большом католическом кладбище, располагавшемся неподалеку от шоссе. Повсюду виднелись надгробия и искусно выполненные изваяния святых и ангелов-хранителей.

Вытирая слезы и постоянно сморкаясь, Пол еле слышным голосом пожелал брату удачи на пути в иной мир, и гроб опустили в могилу. Я не знала, что и думать. Пол был воспитан в католической вере, как и я, иначе мы не смогли бы повенчаться в церкви Святой Марии, но в глубине души была уверена, что он не верит в Бога.

«Я ничего не имею против церковных ритуалов, – объяснил он мне, когда мы только начали планировать свадебную церемонию. – Причастия, преклонение колен, исповеди… все это способствует очищению, но кое во что я больше не верю. Например, в существование ада и рая, в непререкаемую власть священников… только никому об этом не рассказывай, иначе нам укажут на дверь прежде, чем мы успеем произнести клятвы».

Я не могла представить ничего хуже того, чтобы вечно жить в окружении демонов и адского пламени. Впрочем, я никогда не допускала даже мимолетной мысли о самоубийстве. Те, кто решился на такой грех, должно быть, испытывали такие муки при жизни, что ад им казался не самым худшим исходом. При мысли об этом я разрыдалась – впервые с того самого момента, как узнала о смерти Генри.

Мисс Уэллс подошла ко мне и коснулась руки. Я знала, что учительница хотела всего лишь утешить, однако ее жест показался мне таким же неприятным, как неожиданное прикосновение незнакомца в переполненном автобусе. Неужели все дело в цвете ее кожи? Я хотела думать о себе лучше и надеялась, что почувствовала бы то же самое, будь мисс Уэллс белой.

В любом случае, отстранившись, я поступила бы невежливо, а потому просто стояла и ждала, когда мисс Уэллс уберет руку.

Служащие кладбища начали засыпать гроб Генри землей. Те немногие, кто решил приехать на кладбище, пожав Полу руку, заспешили к своим машинам. Мистер Вагнер уехал вместе с водителем катафалка. Вскоре у могилы Генри не осталось никого, кроме мисс Уэллс, нас да нескольких державшихся на расстоянии репортеров.

– Мне нужно возвращаться в школу, – сказала мисс Уэллс, когда мы направились к машинам. – Руби, позвони мне, ладно?

Кивнув, Руби обняла учительницу и шепотом произнесла:

– Спасибо, что приехали.

Учительница кивнула нам с Полом.

– Приятно было с вами познакомиться мистер Гласс, миссис Гласс. Еще раз примите мои соболезнования.

Она уже развернулась, чтобы уйти, когда я поймала ее за рукав пальто.

– Мисс Уэллс, не придете ли вы сегодня к нам на ужин?

Ошеломленная собственной импульсивностью, я прикрыла рот рукой. Приглашение сорвалось с языка прежде, чем я успела как следует подумать. Но я сочла, что с моей стороны будет уместно проявить вежливость. Ведь именно так поступают соседи. Мне хотелось хоть как-то отплатить этой женщине за ее доброе отношение к Руби.

Очевидно, мои слова застали мисс Уэллс врасплох.

– Благодарю вас за столь любезное приглашение, но, боюсь, мне будет неуютно ехать назад одной, особенно в том районе, где живет семья Руби.

Я была немного сбита с толку, но потом поняла, что хотела сказать мисс Уэллс.

– Мистер Гласс мог бы заехать за вами, а потом отвезти домой, – предложила я и повернулась к Полу. – Ты же сделаешь это, верно?

Брови мужа сошлись на переносице, а губы сжались в узкую полоску. Пол явно предпочел бы, чтобы я предварительно посоветовалась с ним.

Однако через мгновение он произнес.

– Да, могу.

– В таком случае решено, – улыбнулась я учительнице. – Мистер Гласс заедет за вами в семь.

1947–1948 годы

Силья впервые увидела Стоункилл из окна автомобиля риелтора. Вместе они объезжали городки Уэстчестера – Оссининг, Кротон, Пикскилл. Стоункилл был гораздо меньше других, но в остальном мало чем отличался – такой же торговый район со старыми постройками в викторианском стиле и в стиле Тюдоров, окруженный более современными сооружениями, возводимыми на окраине. При мысли о пригороде Силья всегда представляла такие новые дома, фотографии которых публиковались в «Санди таймс» в разделе «Недвижимость».

Убеждая Генри, что купить новый дом будет патриотично, она говорила:

– Ведь все эти строители – ветераны. Покупка построенного ими дома – прекрасный способ оказать им поддержку. – И немного поколебавшись, почти неслышно добавляла: – Ты тоже мог бы стать одним из этих строителей.

Но нет. Генри на все отвечал отказом: и на предложение овладеть профессией строителя, и на предложение купить новый дом, хотя так же, как и Силья, рвался уехать из Бруклина, из общины Алку. Это место так и не стало ему родным. Генри повторял, что финские традиции и социалистические настроения заставляют его чувствовать себя не в своей тарелке.

– Я точно рыба, выброшенная на берег, – жаловался он. – Я не чувствую себя здесь, как дома.

Только в отличие от жены Генри хотел купить старый дом. Именно об этом он и сказал агенту по недвижимости, когда они объезжали пригород.

– У меня есть то, что вам нужно, – ответил риелтор.

Прибыв на место, Силья вышла из автомобиля и с ужасом огляделась. Построенный в конце девятнадцатого века, дом в викторианском стиле был обит деревянными панелями кремового цвета и украшен потемневшими от времени ветхими резными наличниками. По обе стороны от входной двери располагались скучные высокие окна.

Взглянув на видавший виды фасад, Генри воскликнул:

– Пожалуй, я смогу сделать из этого что-то сто́ящее!

Впервые с момента возвращения мужа из Европы Силья увидела в его глазах проблеск надежды. Что ж, он не станет строить дома для других, зато сосредоточится на своем собственном и начнет делать хоть что-нибудь.

Войдя внутрь, Генри восторгался каждым уголком, каждой трещиной, каждой оригинальной деталью, которая, по его словам, требовала лишь свежей краски и мелкого ремонта, чтобы выглядеть как новая. Так что к тому времени, как они закончили осмотр, Силья поняла, что эта развалюха станет их домом.

Упаковав вещи и попрощавшись с Алку, семья Гласс отправилась устраивать новую жизнь в Стоункилле.

Силья выучила наизусть расписание поездов и точно рассчитала, сколько времени ей понадобится на дорогу, чтобы оказаться в офисе за своим столом точно в 8:52. Этот неблизкий путь ей предстояло проделывать каждый день с понедельника по пятницу.

Возвращаясь вечером с работы, Силья садилась в вагон для курящих и, погруженная в свои мысли, курила одну сигарету за другой. Часто поезда были переполнены, но мужчины – а большинство пассажиров составляли именно мужчины – проявляли заботу и уступали Силье место.

Прибыв на станцию Стоункилла, она наблюдала, как пассажиры – море мужчин в безупречных серых, черных и коричневых костюмах – садились в свои автомобили и отправлялись по домам. Многие из них, как и Глассы, переехали в Стоункилл после войны, чтобы начать жизнь с чистого листа. Семейные пары имели по два автомобиля: на одном передвигался муж, на другом жена-домохозяйка ездила по магазинам. Летом семьи отправлялись отдыхать на местное озеро или на побережье Нью-Джерси, устраивали званые обеды и вечеринки на заднем дворе с барбекю и играми.