А третья?

Вот на нее Кочевник сейчас и смотрел.

— Конечно, — сказал он, как много раз говорил раньше. — А твои подруги?

— Да пошли они, стервы, — буркнула девушка. — И вообще машина моя.

— О’кей, только я поведу, наверное.

Следующие три часа Кочевник провел в квартире на Эймсбери-роуд в северном Далласе. Было видно, что здесь живет еще и соседка, и была запертая вторая спальня, но оттуда никто не вышел. Они с девушкой (звали ее Тиффани, и работала она в Галерее кем-то там, он так и не понял) покурили травки, смешали в блендере несколько «Маргарит», она показала свою коллекцию Барби-Деньрожденный-Камень, очень дорогие, как она сказала, и одной только у нее нет: мисс Опал, октябрь. А потом Тиффани спросила, не хочет ли он под душ. Он запомнил, что когда ответил, что идея потрясающая, по телевизору как раз был «Воин-Ниндзя».

Когда они были уже мокрые и намыленные, Тиффани спросила, не возражает ли он, если она поставит видеокамеру и пару клипов снимет в спальне, потому что она от их пересматривания вся горит потом, и вообще она любит, чтобы ею руководили. Кочевник, который уже увидел вытатуированного дельфина, выскакивавшего из розовой щели между бедрами, и успел подумать: «Блин, опять этот дурацкий Флиппер», только пожал плечами. Не в первый раз. Он уже несколько лет назад думал завести себе на такие случаи черную маску. Не раз бывало, что девушка сажала в шкаф подругу с видеокамерой. Этот технофетишизм даже смешил — не могут люди жить, не держа в руке какой-то прибор. Но сейчас не время было рассуждать о будущем цивилизации, подсевшей на порнуху или электронную фиксацию важных событий, потому что Тиффани уже встала на колени.

Они перебрались в спальню, где Тиффани показала себя опытным игроком и к тому же громким, и она на весь дом, на весь Даллас и почти на весь северный Техас объясняла, насколько грубо она любит, чтобы это делали, и в какое именно отверстие. Соседи у нее либо глухие, либо они просто переворачиваются с боку на бок со словами: «А, да это же Тиффани». Во всяком случае, в стену никто не стучал. Тиффани вытворяла такое, что ее Барби могли бы покраснеть, но Кочевник не сдавался. Однако когда она обрушилась на него сверху, ему вдруг померещилась Ариэль на сцене, облитая синим светом. Она пела, подыгрывая себе на акустической гитаре:

— Сильнее, сильнее, сильнее! — кричала Тиффани, но все равно не могла заглушить треск змеи.

Откричав и закончив все действия, они заснули. Потом Кочевник проснулся оттого, что рядом с кроватью стоял мужчина.

— Кто ты такой?

Голос Кочевника дрогнул. Он схватил простыню и натянул ее до подбородка, как какой-нибудь хлыщ из английской секс-комедии. Только было не смешно, потому что именно из-за такой сцены погиб его отец. Если этот тип вытащит пистолет, Кочевник был готов драться за свою жизнь.

Парень был тощий, с копной перепутанных светлых волос и в очках. Но музыкальный вкус у него был хороший, потому что одет он был в черную футболку с белыми символами из альбома «Zoso» «Led Zeppelin». Он был то ли пьян, то ли обкурен, судя по застывшей на лице ухмылке и по невозможности стоять прямо, не шатаясь.

— Тиффани? — сказал он, тряся ее за звездное плечо. — Тиффани, ну отзовись, ну?

Она была в полном отрубе. Что-то буркнув в розовую подушку, она отмахнулась, как от мухи цеце. Он продолжал ее окликать, требуя внимания, словно опечаленный младенец.

Кочевник решил, что пора напяливать шмотки и сваливать. Он слез с кровати, оделся поспешно, но стараясь без лишнего шума, а то вдруг этот панк психанет. Однако не успел он выйти из комнаты, как Тиффани села, протирая глаза, и заговорила с этим хмырем. Разговор был типа «ты правда хочешь получить еще один шанс и почему я должна его тебе давать?» — и как-то совершенно неуместно прозвучало, когда Тиффани вспомнила про Кочевника.

— Там на кухне телефонная книга… вызови себе такси.

— А какой тут адрес?

Она замотала головой, пытаясь привести в порядок цифры, а фанат «Led Zeppelin», который явно был в этой квартире не чужой, сообщил, не глядя на Кочевника:

— Скажи: жилой дом «Зона» на Эймсбери-драйв. Они знают.

Кочевник не сомневался, что знают. Он вспомнил, как уже возле самого дома проехали мимо круглосуточного «Арби», и сказал, вызвав такси, что ждать будет там. Потом он вышел, ловя спиной хлесткую речь Тиффани, а бедный этот парень чуть не рыдал.

Рок-н-ролл, бэби!

Вот так и получилось, что Кочевник подходил к дверям пригородного дома в четвертом часу утра. Попробовал дверную ручку — она оказалась благоразумно заперта от таких, как он. Он уже стал подумывать, не свернуться ли на крыльце, когда приоткрылась дверь и показалось знакомое лицо.

— Привет, братец. — Майк открыл дверь пошире. — Слышал, подъехала машина, решил, что это или ты, или Берк.

— Берк? Ее нет?

— Хорошо веселятся, наверное. Она с подругами рванула почти сразу после тебя с этой чикитой. Осторожно! — В тусклом свете из коридора Джон едва не наступил на Терри, лежавшего на полу в спальном мешке. Джордж устроился на диване, потому что знал владельца дома и сам организовал здесь ночевку.

Кочевник заметил, что задний двор освещен, а раздвижная дверь, ведущая туда, полуоткрыта.

— Ты спишь на улице?

— Нет. Проснулся уже какое-то время. Просто сидел там и думал.

— Серьезно звучит.

Майк пожал плечами. Ариэль вдруг заворочалась, подняла голову и посмотрела сонным взглядом на этих двоих, прищурившись, чтобы разглядеть, кто из них кто.

— Джон?

— Ага.

— Тут вообще-то люди спят, — сообщила она и снова задремала.

Кочевник подумал, что и правда, блин, все порядочные люди в такое время спят. А прочие по клетке мечутся.

* * *

— Эй! — шепотом окликнул Майк. — Хочешь сигарету?

Кочевник кивнул. Вслед за Майком он вышел через стеклянную дверь и задвинул ее за собой. Двор освещала пара охранных фонарей, установленных на свесе крыши, и свет падал на бетонные ступени, ведущие в огороженный кусок с газончиком. Там стояли стол для пикников, игровой домик, изображающий лесной форт, и детский бассейн, украшенный переводными картинками в виде улыбающихся морских коньков. У владельцев дома было двое детей, оба младше десяти, и спали они в глубине дома, подальше от этих бродяг-музыкантов. Когда-то отец был техником и мотался с группами — достаточно успешными, чтобы нуждаться в техниках и им платить, — но то когда было, а теперь он менеджер кинотеатра «Эй-Эм-Си», в котором, как он с гордостью говорил, шестнадцать экранов.