помочь ей. Мистер Орридж не смог никого найти, да и я не могу ему никого посоветовать. Вы можете нам помочь, миссис Джазеф? Не знаете ли хорошей честной женщины, которую мы могли бы рекомендовать?

Миссис Джазеф немного подумала, а затем сказала, очень почтительно, но очень кратко и без всякого интереса, что она никого не знает.

– Подумайте еще, – попросила миссис Норбери. – У меня особый интерес этой леди. Перед вашим приходом мистер Орридж рассказал мне, что она дочь капитана Тревертона, который потерпел кораблекрушение…

Как только эти слова были произнесены, миссис Джазеф резко обернулась и посмотрела на доктора. При этом она взмахнула рукой, так что стоявшая на столе бронзовая собака полетела на пол. Экономка бросилась поднимать ее, вскрикнув то волнения. Реакция ее казалась странно преувеличенной по сравнению с пустяковым характером происшествия.

– Боже мой, что с вами! Чего вы испугались? – спросила миссис Норбери. – Собака цела, ведь она бронзовая, поставьте ее на место. Впервые вижу, чтобы вы были настолько неловки. Вы можете считать это комплиментом, Миссис Джазеф. Значит, как я уже сказала, эта леди – дочь капитана Тревертона, о страшном кораблекрушении которого мы все читали в газетах. Я знала ее отца в молодости, и потому мне вдвойне хочется быть ей полезной. Подумайте еще раз. Неужели в округе нет никого, кто мог бы ухаживать за ней?

Доктор, продолжая наблюдать за миссис Джазеф с медицинским интересом к ее случаю, отметил ее смертельную бледность и не удивился бы, упади она в обморок у него на глазах. Но как только хозяйка замолчала, экономка овладела собой и яркий чахоточный румянец окрасил ее бледные щеки. Она беспокойно оглядывала комнату и нервно переплетала пальцы. «Интересный случай для лечения», – подумал доктор, внимательно следя за каждым движением рук.

– Подумайте, – повторила миссис Норбери. – Мне очень хочется помочь этой бедной леди.

– Мне очень жаль, – сказала миссис Джазеф слабым, дрожащим, но по-прежнему мягким голосом, – мне очень жаль, что я не могу назвать никого подходящего, но…

Она остановилась. Самый застенчивый ребенок, впервые попавший в общество незнакомцев, не выглядел бы более смущенным, чем она сейчас. Глаза ее были опущены в пол, щеки опять побледнели, а пальцы двигались все быстрее и быстрее.

– Но что? – спросила хозяйка.

– Я хотела сказать, мэм, что, принимая во внимание ваше участие к леди, я была бы готова, если позволите…

– Что? Вы готовы сами за ней ухаживать?! – воскликнула миссис Норбери. – Конечно, я уверена в вашей доброте и готовности помочь, и я вовсе не так себялюбива, чтобы не позволить вам сделать это доброе дело, переживая из-за неудобств от потери экономки, но вопрос в том, насколько вы компетентны? У вас есть опыт ухода за больными?

– Да, мэм, – ответила миссис Джазеф, по-прежнему не поднимая глаз. – Вскоре после замужества… – Румянец исчез, и лицо ее снова побледнело, когда она произнесла эти слова, – … у меня была некоторая практика в уходе за больными, и я работал сиделкой до самой смерти мужа. Я осмеливаюсь предложить свои услуги, сэр, – продолжала она, обращаясь к доктору, – только с разрешения моей госпожи и только на то время, пока не найдется более квалифицированный специалист.

– Что вы скажете, мистер Орридж? – спросила миссис Норбери.

Доктор колебался:

– У меня есть только одно сомнение, из-за которого я не могу сейчас же принять предложение миссис Джазеф.

Миссис Джазеф с тревогой и недоумением смотрели на доктора.

Он продолжил:

– Я сомневаюсь – вы извините меня за мою откровенность, но как доктор, я должен упомянуть об этом, – я сомневаюсь достаточно ли сильна миссис Джазеф и достаточно ли контролирует свои нервы, чтобы выполнять обязанности, которые она так любезно готова взять на себя.

Несмотря на вежливость объяснения, миссис Джазеф была явно смущена и расстроена. Тихая грусть, которую было очень трогательно видеть, пронеслась по ее лицу. Она, не говоря ни слова, отвернулась и медленно пошла к двери.

– Не уходите пока, – добродушно попросила миссис Норбери, – но если вам надо выйти, то возвратитесь через пять минут. Я уверена, нам будет, что вам сказать.

Миссис Джазеф с благодарностью взглянула на миссис Норбери, учтиво поклонилась доктору и бесшумно вышла из комнаты.

– Теперь мы одни, мистер Орридж, – произнесла хозяйка, – и могу сказать, с полным уважением к вашему медицинскому опыту и знаниям, что вы немного преувеличиваете нервные болезни миссис Джазеф. Я знаю, выглядит она не очень хорошо, но, после пяти лет работы с ней, могу сказать вам, что эта женщина сильнее, чем кажется, и я искренне думаю, что вы окажете миссис Фрэнкленд хорошую услугу, если пригласите ее хотя бы на день или два. Она самое доброе и нежное создание, с которым я когда-либо встречалась, и добросовестно выполняет любую обязанность, за которую берется. Не бойтесь лишить меня ее услуг: на прошлой неделе я дала званый обед, так что еще некоторое время в доме ничего не будет происходить.

– Уверен, что миссис Фрэнкленд будет вам весьма благодарна, так же, как и я, – кивнул мистер Орридж. – После всего, что вы сказали, я не могу не последовать вашему совету. Но извините меня за еще один вопрос: не подвержена ли Миссис Джазеф каким-нибудь припадкам?

– Никаким.

– Не случаются ли с ней истерики?

– Никогда. В моем доме, ничего подобного не бывало.

– Вы меня удивляете, есть что-то в ее взгляде и манерах…

– Да, да, это все замечают с первого взгляда, но я полагаю, что ее робкий взгляд и порывистые жесты служат признаком только слабого здоровья и не очень счастливой жизни в молодые годы. Дама, вполне заслуживающая доверия, рекомендовавшая ее мне, говорила, что Миссис Джазеф очень неудачно вышла замуж. Сама она ничего не говорит о своих неприятностях в браке, но я полагаю, что муж плохо к ней относился. Однако мне кажется, что это не наше дело. Я могу только еще раз сказать вам, что она прекрасно служила здесь последние пять лет, и что на вашем месте, как бы плохо она ни выглядела, я бы считала ее лучшей сиделкой, которую миссис Фрэнкленд могла бы пожелать при данных обстоятельствах. Мне нечего больше сказать. Берите миссис Джазеф или телеграфируйте в Лондон, чтобы найти незнакомку – решение, конечно, остается за вами.

Мистеру Орриджу показалось, что в последней фразе миссис Норбери он уловил легкий оттенок раздражения. А он был человеком благоразумным.

– После всего, что я от вас услышал, мне не стоит колебаться. Так что с благодарностью принимаю вашу доброту и предложение.

Миссис Норбери позвонила в колокольчик. На звонок тотчас же пришла сама