скрытый от Розамонды пологом у изножья кровати.

– Зачем вы убрали свечу?

– Подумала, мэм, что так будет лучше для ваших глаз: если свет будет не слишком близок к ним, – ответила миссис Джазеф, а затем поспешно добавила, словно не желая дать Розамонде время для возражений: – Так вы отсюда поедете в Корнуолл? Планируете путешествие по округе? – Она зажгла вторую свечу и унесла ее к первой.

Розамонда подумала, что сиделка, несмотря на кроткий облик и манеры, была удивительно упрямой женщиной. Но сама она была слишком добродушна, чтобы спорить из-за свечей, и, отвечая на вопрос миссис Джазеф, она говорила с ней все так же весело и приветливо:

– О, нет, мы едем в наш старый дом, где я родилась. Он теперь принадлежит моему мужу. Я уехала оттуда в пять лет. Такое разрушенное, ветхое место! Если вы считаете Корнуолл унылым и диким, то пришли бы в ужас от одной мысли о жизни в Потрдженнской Башне.

Слабый шелест шелкового платья миссис Джазеф был слышен все время, пока Розамонда говорила. Но при упоминании Портдженны он мгновенно прекратился, и в комнате воцарилась мертвая тишина.

– Вы, я думаю, привыкли жить в хорошо отремонтированных домах, – продолжала Розамонда после продолжительной паузы. – Вы и представить не можете, что значит жить в старинном особняке. Вообразите себе дом, огромный, старый дом, в одной половине которого никто не жил в течение шестидесяти или семидесяти лет. Можете представить себе его размер. Мы будем жить в западной части, а заброшенная северная половина уж в очень плохом состоянии. Но я надеюсь, мы все приведем в порядок! Только подумайте, сколько странных и удивительных вещей мы можем найти в этих нежилых комнатах! Я собираюсь надеть фартук повара и перчатки садовника и обшарить все сверху донизу. Как я удивлю дворецкого, когда приеду и попрошу у него ключи от призрачных северных комнат!

После последних слов раздался негромкий крик и звук, будто что-то упало на туалетный столик. Розамонда подскочила и нетерпеливо спросила, в чем дело.

– Все в порядке, – ответила миссис Джазеф, почти шепотом. – В совершенном порядке, мэм. Я ударилась о стол. Вы, пожалуйста, не беспокойтесь.

– Но вам, вероятно, больно?

– Нет, нет, вовсе не больно.

В это время дверь в комнату открылась, и вошел доктор, ведя под руку мистера Фрэнкленда.

– Мы пришли пожелать вам спокойной ночи, миссис Фрэнкленд, – сказал доктор, подводя ее мужа к постели. Он заметил, что лицо Розамонды раскраснелось. – Боюсь, вы слишком много говорили и волновались. Вам нужен отдых. Так что, мистер Фрэнкленд, думаю, что чем скорее мы пожелаем леди спокойной ночи, тем лучше. Где сиделка?

Миссис Джазеф сидела спиной к зажженной свече, когда услышала, что ее спрашивают. Незадолго до этого она смотрела на мистера Фрэнкленда с нескрываемым любопытством, которое совсем не соответствовало ее обычной скромности и утонченности манер.

– Боюсь, она ушиблась сильнее, чем говорит, – сказала Розамонда доктору, указывая одной рукой в сторону миссис Джазеф, а другую обняв за шею мужа, склонившегося над ее подушкой.

Мистер Орридж поинтересовался, что случилось, но не смог убедить сиделку признать, что происшествие имело хоть малейшее значение. Тем не менее он подозревал, что ей больно, или, по крайней мере, что произошло что-то, что ее расстроило, – она с трудом сосредотачивалась на его указаниях. Миссис Джазеф смотрела то на него, то на мистера и миссис Фрэнкленд, и казалась последним человеком в мире, который мог бы проявить дерзкое любопытство, но сейчас она крайне походила на любопытную женщину. Доктор был вынужден говорить с ней строже, чтобы добиться от нее хоть какого-то внимания.

– Миссис Фрэнкленд, – сказал мистер Орридж, отвернувшись от сиделки, – я дал миссис Джазеф все необходимые указания и оставляю вас, пожелав спокойной ночи.

Поняв намек, прозвучавший в этих словах, мистер Фрэнкленд тоже попытался пожелать спокойной ночи, но жена крепко держала его за обе руки и заявила, что не отпустит его в ближайшие полчаса.

Мистер Орридж покачал головой и начал рассказывать о вреде чрезмерного возбуждения и о благословении спокойствия и сна. Вряд ли бы Розамонда прислушалась к нему, но тут проснулся ребенок, сразу же захватив все внимание матери. Воспользовавшись моментом, мистер Орридж тихо вывел мистера Фрэнкленда из комнаты, как раз когда Розамонда брала ребенка на руки. Доктор остановился в дверях, чтобы шепнуть последнее наставление миссис Джазеф:

– Если Миссис Фрэнкленд захочет поговорить, вы не должны ее поощрять. Как только ребенок успокоится, она должна лечь спать. В углу стоит кресло-кровать, которое вы можете разложить для себя, когда захотите прилечь. Свечу держите там, где она сейчас, за пологом. Чем меньше света будет видеть миссис Фрэнкленд, тем скорее она уснет.

Миссис Джазеф ничего не ответила, только вежливо кивнула. Странное испуганное выражение в ее глазах, которое доктор заметил при первой встрече, стало еще более болезненным. «Она не справится, – думал мистер Орридж, ведя мистера Фрэнкленда вниз по лестнице. – В итоге нам придется вызывать кого-нибудь из Лондона».

Чувствуя себя раздраженной от того, как бесцеремонно у нее отняли мужа, Розамонда решительно отвергла помощь миссис Джазеф. Сиделка ничего не сказала, когда от ее услуг отказались, но судя по ее поведению, ей очень хотелось поговорить. Дважды она подходила к кровати, приоткрывала рот, останавливалась и смущенно отступала, прежде чем окончательно занять свое прежнее место у туалетного столика. Она сидела, молчаливая и незаметная, пока ребенок не затих и не заснул на руках матери, положив маленький розовый кулачок ей на грудь. Розамонда не удержалась и поднесла эту руку к губам, хотя и рисковала снова разбудить младенца. За звуком поцелуя последовал слабый, сдавленный всхлип, донесшийся с другой стороны занавеса.

– Что такое?! – воскликнула Розамонда.

– Ничего, мэм, – ответила Миссис Джазеф сдержанным шепотом. – Я задремала в кресле и вздохнула во сне. Я должна была сказать вам, что у меня сердечная болезнь и есть привычка вздыхать во сне. Это ничего не значит, мэм, и я надеюсь, что вы будете достаточно добры, чтобы извинить это.

– Ох, простите! Я надеюсь, что могу не просто вас извинить, но помочь. Когда мистер Орридж придет завтра, вы посоветуетесь с ним, а я позабочусь о том, чтобы вы не нуждались ни в чем, что он пропишет. Нет! Нет! Не благодарите меня, пока я не помогла вам поправиться, и оставайтесь на месте, если кресло удобное. Ребенок снова спит, и я хочу полчаса побыть в тишине, прежде чем отойти ко сну. Оставайтесь пока на месте. Я позову, как только вы мне понадобитесь.

Эти любезные слова не только не оказали успокоительного воздействия на