— Это для меня новость. Нелли всегда давала понять, что вышла за твоего деда по большой любви. — Чувствовалось, что Лауре нелегко сразу отказаться от привычных представлений.

— Так оно и было, — мягко подтвердил Джесс. — Лишь начало истории было таким драматичным. Когда дед вместе со своей пламенной корсиканочкой добрался до старой доброй Англии, то успел потерять от нее голову. И это не только бабушкины сказки. Она позволила мне прочитать письма деда, которые тот посылал ей из Франции во время войны. Нарочно так не напишешь.

— Ну, а угрозы братьев, неужели это было серьезно? — Лаура подалась вперед, глаза ее загорелись жадным интересом. — Я имею в виду, что твой дедушка, наверное, не очень-то допускал возможность, что его могут…

— Еще как допускал. Его просветили на этот счет.

— Но это же убийство! — Лаура посмотрела на него с явным недоверием.

— Ну, так что же? — Джесс сел поудобнее. — В те дни за бесчестие платили жизнью. Кстати, и поныне к корсиканкам лучше относиться с подобающим почтением. В противном случае, если смертного приговора и удастся избежать, расплата все равно будет суровой. Мало не покажется! Впрочем, когда я впервые попал сюда, остров уже захлестнула волна массового туризма, и те из приезжающих девочек, что без комплексов, уже разложили свой товар на пляжах для всеобщего обозрения…

Лаура поежилась, ощущая наплыв странного чувства, похожего на ревность.

— Вот тебе была лафа! Конечно же, ты теряться не стал, — ядовито заметила она.

— Большинство молодых людей моего возраста, вероятно, не стали бы. — Ответ был уклончивым, но огонь, неожиданно загоревшийся в карих глазах, настораживал. — Коль скоро ты такого низкого мнения о моей способности к самоограничению, ответь: ты всерьез считаешь, что я намерен ближайшие два года тренироваться, предаваясь половому воздержанию?

Ленивое стрекотание цикад, служившее фоном беседы, внезапно смолкло, словно по чьей-то неслышной команде, и вопрос повис в жутковатом молчании.

Лаура вдруг пронзительно почувствовала грозный смысл его неподвижности, насыщенной неукротимым желанием. Нежданная и непрошеная волна возбуждения прокатилась по ее телу, отозвавшись сладким трепетом мышц.

Всего несколько мгновений назад они безмятежно любовались красотой сосновой рощи, беседуя, как два старых друга, — и вот в пасторальную идиллию врывается зловещее предвестие бури. Как только до нее не дошло сразу, что он с самого начала планировал это столкновение?

— Ни в коем случае! — с негодованием отрезала она. — Если ты имеешь в виду меня, то можешь совокупляться где угодно и с кем угодно. Обещаю, что Рей не услышит от меня ни единой жалобы!

— Что это с тобой стряслось, любимая? — Вопрос был явно для красного словца, и Джесс бойко продолжал: — Ты просто представить себе не можешь, как я счастлив это слышать!

Запоздало сообразив, что он намеренно передернул смысл тирады, Лаура уже открыла рот, чтобы возразить, но, прежде чем ей удалось облечь мысли в слова, Джесс рывком опрокинул ее навзничь и пружинисто накрыл сверху своим телом.

Даже не будь эта атака столь неожиданной, ей бы не удалось дать отпор из-за предательства собственной плоти, которая затрепетала от близости столь притягательного мужчины, как Джесс Фоклейн. Оглушенная ударами его сердца, бившегося непостижимо близко, Лаура почувствовала, что от поцелуя ей не уйти. Закрыв глаза, она оказалась во власти его губ, бессознательно отвечая на их мягкие требовательные движения, избежать которых ей уже не хотелось. Скрывать то, что творилось в душе, было бессмысленно, и дыхание вырвалось из ее горла с глубоким всхлипом прощания со свободой.

— О ком ты сейчас думаешь? — Голос Джесса был грубым и сдавленным от какого-то переживания, над природой которого, не говоря уже о смысле, ей некогда было раздумывать, потому что тепло его пальцев уже проникло в разрез простенькой блузки. Гася бедрами конвульсивные изгибы рвущегося на волю девичьего тела, он не сводил глаз с ее зардевшегося личика.

— Какая… разница? — выдавила Лаура, вся дрожа. Сердце неистово колотилось в дюйме от его руки, которой он с неторопливой основательностью ласкал обтянутые кружевом упругие груди, умудряясь слить воедино нежность любовника с коварством обольстителя.

Что он ожидал услышать? Признание того, что чувства по отношению к нему даже сильнее, чем она когда-либо признавалась самой себе? Неужели он жаждет ее унижения в обмен на обманчивую сладость своих ласк?

— Больше никакой… — За бархатной подкладкой его тона угадывался металл. — Потому что я хочу вытравить из твоей памяти имена всех твоих прошлых любовников, кто бы они ни были, так, чтобы единственным, кто заполняет твое сознание в те минуты, когда ты наслаждаешься моим телом, был я! — Его грудь тяжело вздымалась. Сонное молчание удерживалось в колеблющемся мареве полудня. — А ведь тебе действительно приятно, сознайся же, моя девочка!

Проклиная себя за слабость, Лаура собрала гаснущие силы, чтобы дать ему отпор. Чтобы сохранить достаточно гордости, можно было бы постоять за себя, обуздать его похоть, заставив принять собственные правила игры. Только абсолютная уверенность, что именно так все и будет, позволила ей пойти на этот богопротивный альянс.

Нужно только укрепиться в решении, что слово «жена» в ее случае — пустая шелуха, набор звуков, — и тогда его низменные страсти отхлынут прочь, дав ей возможность вновь обрести власть над собственным телом.

— Нет… нет… — Жалкий протест замирал у нее на губах, по мере того, как спираль новых ощущений, которые он сумел вживить в ее измученное тело, закручивалась все туже, втягивая в слепящую пучину умопомрачительного наслаждения. — О, Джесс… — Она выдохнула его имя, вся во власти темного гипнотического взгляда, беспомощно отслеживая, словно со стороны, уверенные движения руки, скользящей к ее талии.

Прикосновение теплых пальцев, слегка надавивших на нежную кожу чуть ниже солнечного сплетения, резко вернуло ее к действительности.

— Это неправда! — вскричала она срывающимся голосом. — Я не настоящая жена тебе. Я твоя сообщница, и законы здесь совершенно иные, — продолжала Лаура, со страхом и неуверенностью вглядываясь в его непроницаемое лицо и напрягая все силы, чтобы разорвать опутавшие ее чары.

— Законы? Кто их придумал? Я всегда считал, что законы для всех одни.

Изнемогая под враждебным взглядом, Лаура опустошенно осознала, что, угодив между молотом неукротимого плотского влечения и наковальней изощренной неприязни, она на верном пути к превращению в наложницу Джесса.

— Малышка Ло Пэркью, ты же вовсе не стыдливая недотрога, как бы ты не мечтала убедить меня в этом! Твоя страсть заступаться за отбившихся от матери барашков могла со временем трансформироваться в увлечение менее благородное. Но времена твоей невинности в любом случае далеко позади. — Слегка приподнявшись, он глядел сверху вниз на ее залитое краской лицо. — И я тебе вовсе не противен. Неужели ты считаешь меня зеленым недотепой, который не в состоянии прочитать ничего в твоих расширившихся зрачках, понять, что означает этот румянец? — Джесс усмехнулся. — Так назови мне хотя бы одну серьезную причину, почему бы нам с тобой не начать заниматься любовью?