— Это не театр, — как и в прошлый раз, гаркнула увешаннаябриллиантами тучная дама, и я снова стушевалась.

Коровин строго посмотрел на даму и сердито воскликнул:

— Следующий. Император ждет!

Клиенты встрепенулись и один за другим бросились задаватьвопросы, которые знаток французского тут же и переводил, нервно теребя своючеховскую бородку. Из-под карандаша корзинки появлялись все новые откровениядуха Наполеона.

Надо отдать ему должное, он не мелочился и не задавался, аодинаково добросовестно отвечал и на важные, и на пустяковые вопросы. Наконецочередь дошла и до меня. Я решила, что разнообразие мне ни к чему, и спросила:

— Где он? — имея в виду, конечно же, свой веник.

«A trois pas», — ответил император.

— В трех шагах, — перевел знаток французского.

Я завертела головой, пытаясь обнаружить пропажу в радиусетрех шагов от себя, но тщетно — моего веника у Коровина не было. И я впала всомнения относительно правдивости императора.

Однако долго предаваться сомнениям не могла — подошлаочередь Розы, мне было интересно, что ей скажет дух.

— Где он? — бодро пискнула Роза. И дух великого полководцаначертал:

«II meurt de tenebres».

Знаток французского ущипнул бородку, важно кивнул головой иперевел:

— Он умирает от тьмы.

Мы с Розой ахнули и переглянулись.

— Где он? — дрожа от нетерпения, воскликнула Тамарка.

«Ne vous attirez pas des ennuis» — ответствовал император.

— He нарывайтесь на неприятности, — перевел все тот жезнаток французского и противно хихикнул.

Тамарка побледнела.

«Что, не нравится, голубушка?» — подумала я.

— Можно еще один вопрос задать духу? — сильно нервничая,спросила Тамарка.

Коровин кивнул и сделал сложный пас над головой Равиля.Бедняга Равиль задергался, как под электрическим током, вскрикнул и потерял сознание.Корзинка опрокинулась на бок и лежала теперь, безвольно упираясь грифелем влист бумаги.

Все переполошились, повскакивали с мест.

— Дух императора взбунтовался, — пояснил Коровин. — Воды!Подайте воды!

Мгновенно появился помощник со стаканом воды на подносе.Коровин опустил пальцы в воду и какими-то сложными движениями начал окроплятьбесчувственного Равиля. Публика охала и стонала. Всем было очевидно, что сеансокончен, но уходить никто не собирался.

Воспользовавшись тем, что Маруся и Роза в числе самыхлюбопытных бросились атаковать Коровина, я подала знак Тамарке, и мы с нейторопливо покинули салон.

— Тома, — прошептала я, бегом спускаясь по мраморнымступеням роскошной лестницы, — у меня к тебе чрезвычайно важное дело.

Тамарка, с трудом поспевая за мной и психуя, взмолилась:

— Мама, блин! Да не несись ты так, дорогая, у меня каблукисейчас отлетят.

— Мне бы твои проблемы, — посетовала я, доставая из сумкипапку. — Срочно нужна консультация в бизнес-вопросах.

Тамарка хищно воззрилась на папку и прошипела:

— Что там?

— Об этом не здесь.

— А где?

— В машине, — нервно оглядываясь по сторонам, прошептала я.

— Мама, ты невозможная! — закричала Тамарка. — Снова куда-тосунула свой длинный нос. Смотри, прищемят, не жалуйся.

— Еще неизвестно, кому из нас раньше придется жаловаться.Кстати, Перцев дал тебе кредит?

— Мама, об этом поговорим в машине, — испуганно прошипелаТамарка.

Мы вышли из дома Коровина и устремились к ее «Мерседесу».

— Перцев, сволочь, кредита не дал, — шепотом сообщилаТамарка, нервно открывая дверцу автомобиля.

— Ты его шантажировала? — деловито осведомилась я.

— Конечно, Мама, конечно, шантажировала, но он напомнил мненесколько эпизодов из моей же жизни. После этого у любого охота шантажироватьотпадет. У Перцева на меня компромат, так что неизвестно еще, кто когошантажировал.

— Слушала бы, Тома, меня, жила бы, как я, честно…

— Мама, ты невозможная! — взвизгнула Тамарка, приседая отвозмущения. — Давай помолчим.

Предложение не устраивало меня. Не для того же я выманивалаее от Коровина, чтобы молчать. Я вообще не умею молчать. Это мне чуждо.

Как только мы уселись в «Мерседес», я протянула Тамаркераскрытую папку с бумагами Турянского и спросила:

— Ты можешь хоть в общих чертах рассказать мне, что здесьпочем?

Тамарка деловито зашуршала бумагами.

— Закладные… реестры акций… торговый дом… страховаякомпания, — бормотала она, углубленно изучая документы.

— Страховая компания? — заинтересовалась я. — Какая?

Тамарка назвала очень известную и широко разрекламированнуюфирму.

— Так это же та компания, которая застраховала и Турянского,и Перцева на жуткую сумму.

— ??? — брови Тамарки безмолвно поползли вверх.

Я пояснила:

— Ну, я видела там, у Турянского в сейфе, страховку, покоторой эта самая компания выплачивает ему огромную сумму в случаененасильственной смерти Перцева, а в случае естественной смерти Турянскоготакие же деньги достаются Перцеву. И страховые взносы за них платит почему-тоих же банк.

— Большие взносы? — спросила Тамарка. Я назвала сумму. Онанервно сглотнула и вновь впилась взглядом в бумаги банкира.

— Интере-е-е-сно, — пропела она.

— Да что там тебе интересно? — в нетерпении заерзала я. —Тома, не томи, говори скорей.

Тамарка только отмахнулась и, шелестя бумагами,сомнамбулически забормотала:

— Кредитик и пакетик акций в залог, кредитик и пакетик…Кредитик и пакетик… Кредитах и…

— Тома! Ты невозможная! — взвыла я, прибегая к ее жеаргументу. — Нельзя ли попонятнее?

— Куда уж понятней, — вздохнула Тамарка, переставаяшелестеть бумагами и скорбно глядя на меня. — Нет правды на свете. Та ещекомпашка.

— Нет правды на свете! — фыркнула я. — Кто бы говорил! Тыимеешь в виду страховую компанию?

— Всех их имею…

И Тамарка начала горевать.

— Плохо я, Мама, работаю, — «пожалилась» она. — Из рук вонплохо. Представь только, какие молодцы эти Турянский и Перцев: перекладываютденьги из одного собственного кармана в другой такой же, да еще и на страховуюпремию рассчитывают. И не безосновательно! Я же самым бездарнейшим образомворую: никакой смекалки. Все по старинке, все по старинке. Там взятку чиновникусуну, там партнера приобую, там в карман государству нырну… Эх, без размаха,без фантазии! Бездарно!