— Мару-у-усь… — Мягко давя на дверное полотно заскулил он.

Она не видела его лица, но отчетливо представляла, как его виноватые глазенки бегают по стенам подъезда. Представляла, как воровато мужчина озирается, опасаясь быть замеченным на пороге квартиры любовницы кем-нибудь из соседей.

— Пусти. Ну. Всего на пару слов.

Она изо всех сил навалилась на дверь:

— Уходи!

— Но я же тебя люблю…

Как мало ей было надо, чтобы поверить.

— Что… что ты сказал? — Сделала шаг назад, позволяя ему войти.

Ей казалось, что она сможет контролировать свои эмоции, но только не теперь. Маруся услышала что-то такое, чего никогда и не от кого не слышала. Девушка понимала: стоит ему войти, и она пропала. Но, так отчаянно нуждаясь в любви, ничего не могла с собой поделать — открыла дверь.

И Витя вошел.

С огромным букетом роз. Такой родной, привычный, растрепанный, домашний. Ее Витя. Она еще не видела его таким… потерянным. Ей даже показалось, что он осунулся, похудел. Щеки заросли жесткой щетиной, глаза впали. Боже, да ведь он же без нее страдал!

— Я больше без тебя не могу. — Тихо сказал мужчина, опускаясь перед ней на колени.

И она поняла: пусть даже у него нет сердца, она подарит ему своё.

— Вить…

— Люблю тебя, Маруся. Люблю! — И, насильно вложив в ее руки букет, прижал опущенную голову к женскому бедру.

Сердце в груди девушки дернулось и поднялось к горлу, тугим кольцом перехватив дыхание. Она была рада, что Витя снова с ней. Что он пришел. Ей казалось, что она не сможет жить без него. И не беда, что это только казалось…

— У тебя будет ребенок. — Отодвинулась Еникеева, неохотно высвобождая руку.

— Мне нужна только ты. — Упрямился Витя.

— Что ты такое говоришь, Вить? — Задыхалась Маруся. — Ты станешь отцом. Это ответственность!

— Я все брошу и уйду к тебе. Я решил. Мне нужна только ты.

— Так нельзя. — Она подошла и погладила его по голове. — Ты не можешь бросить беременную женщину.

— Да, не могу. — Хрипло согласился он.

— Придется немного подождать. Чтобы она не нервничала, спокойно выносила и родила ребенка. — Марусе казалось, что принести в жертву свою любовь было правильнее в данной ситуации.

— А как же ты? — Заглянул Витя в ее глаза, наполненные слезами.

— Как-нибудь…

Ведь это и так почти стало ее девизом по жизни.

* * *

Так в квартире Маруси появились тапочки для Вити. А еще зубная щетка, полотенце, кружка — всё, чем он пользовался, когда приходил к ней. По понедельникам, средам и пятницам, разумеется. Натали ничего не должна была заподозрить: ей вредно было расстраиваться. Зато Марусе портить Виктору настроение было строго запрещено: сцены ревности, периодически вырывающейся наружу в каких-то колкостях и невинных замечаниях, приводили мужчину в почти неистовое бешенство.

— Ты не понимаешь, как мне тяжело! Я разрываюсь! Как мне это терпеть? Может, лучше уйти? — Орал он.

И девушка, ругая себя за несдержанность, просила прощения.

* * *

А осенью родился маленький Сережка. Имя — единственное, что она знала о малыше. А еще то, что он чем-то серьезно болен.

— Ребенок — это святое. — Говорил молодой отец.

И Маруся соглашалась ждать столько, сколько понадобится. Пока он вместе с Натали занимался лечением сына и объезжал лучших врачей страны, она гуглила сложное название заболевания, искала о нем полезную информацию и старательно выписывала всё, что может пригодится.

* * *

— Марусь, ты совсем перестала улыбаться. — Допытывалась до нее Марго. — Что происходит?

И та с неохотой созналась, что сошлась с Витей обратно.

— Ну, и дура!

— Знаю.

— Девушки они как платки. — Учила напарница. — Бывают цветастые, яркие, шелковые: они гладкие и тонкие, совершенно не греют. Бывают колючие, как неуютный шарф. Бывают теплые и мягкие, как шаль. Домашние. С такими лучше всего. А ты как полиэтиленовый пакет — прозрачная уже вся. Даешь себя мять и топтать, осталось только на помойку выбросить.

— Это неправда!

— Разумеется. Скажи лучше, чего ты еще ждешь? Тебе самой это надо? Чтобы он ребенка больного бросил и к тебе ушел? Тебе хорошо от этого станет?

— Я о ребенке и думаю. Он обязательно выздоровеет, уже пошел на поправку, я о его болезни много читала. Мы…

— Марусь, нельзя в отношениях приносить себя в жертву! Да пошел он подальше твой этот Витя! — Не выдержала Марго.

— Он не виноват, что так вышло. — Сама не верила себе Еникеева.

— Если ты и дальше собираешься быть такой дурой, тебе придется стать сильнее — чтобы терпеть!

* * *

И она терпела. Поддерживала Витю, как могла. Всегда была готова выслушать, когда он звонил, всегда готова была приласкать, если ему требовалась разрядка.

Перед своим днем рождения Витенька принес к ней в квартиру… лыжи.

— Это что? — Спросила Маруся, отходя вглубь прихожей.

— Подарок. — Радостно отрапортовал он. — Решил себе сделать на день рождения. Пусть пока у тебя постоят, а то Натали вечно нервная с этими больницами. Узнает — с говном меня сожрет.

И лыжи стояли в углу до того дня, пока Виктор не прибежал за ними весь взмыленный. Со счастливым видом взвалил на плечо и унес. А в день рождения так и не позвонил. Хотя Маруся ждала его звонка до полуночи. Ждала, что он заглянет — да хотя бы на пять минут. Чтобы она могла подарить ему подарок, который так долго выбирала, поздравить, пожелать что-то. Но он не пришел.

«Наверное, ему не до этого. — Думала она. — Когда ребенок болеет, сердце не на месте».

* * *

А потом девушка увидела Натали на ежегодной вечеринке, устраиваемой журналом «Wedding day». После модного показа акула мира моды вышла к гостям, закутанная в белоснежные меха и сияющее вечернее платье от Веспера, настолько умопомрачительная и роскошная, что глаза слепило не только всем присутствующим, но и самой Марусе.

— Пусть следующий год принесет нам еще больше радости, чем предыдущий! — Произнесла она с непередаваемой манерностью и, улыбаясь, подняла бокал.

А пригубив его, спустилась со сцены и легким движением сбросила меха в руки Виктору, с которым Маруся весь вечер старалась не встречаться взглядами.

Еникеевой в очередной раз неприятно полоснуло по сердцу.

Эта женщина сияла. Где-то дома, с няней оставался только-только пошедший на поправку Сережка, а она так красиво отыгрывала свой гламурный образ перед собравшимися, что становилось тошно. Самое неприятное: Натали действительно выглядела роскошно. Картинно прижимала руку к груди во время разговора, наигранно кривила губы, фальшиво смеялась. Сексапильная, красивая, с прекрасной фигурой — она так заботилась о своем внешнем виде, что вряд ли могла хорошо позаботиться о том, чтобы ее муж был по-настоящему счастлив.