– Просто ведьма разбрасывает камушки, – бормотал Гельд, сидевший у одного из костров. – Она обещала указать нам дорогу.

Неизменно бодрый барландец сейчас выглядел хмурым и озабоченным. Обычно он по вечерам не закрывал рта, потешая дружину лживыми сагами, но сегодня молчал и больше оглядывался. Вокруг него самого сейчас разворачивалась невиданная сага, и лжи в ней было гораздо меньше, чем хотелось бы.

– Надо думать, Гутхорм сегодня тоже не слишком выспится, – бросил Исбьёрн сын Стейнара, в десятый раз переворачиваясь с боку на бок в напрасных попытках заснуть.

Утром все поднялись еще до рассвета. Сумрак постепенно редел, фьялли напряженно вглядывались в очертания гор. После ночного гула и грохота все были готовы увидеть, что окружающие вершины, самое меньшее, поменялись местами, что половина гор оказалась сдвинута с мест, а половина провалилась сквозь землю и заменена чем-то совсем другим… Что скалы сдвинулись, как тогда, в Битве Конунгов, и закрыли все выходы с этой каменистой площадки… Но ничего подобного не произошло. Вокруг ничего не изменилось, и даже две вершины возле Совьего перевала виднелись на том самом месте, где их застал вечер.

Гельд Подкидыш, вынырнув из кустов можжевельника на склоне, спрыгнул с валуна прямо перед Асвальдом, как настоящий горный тролль. На его бледном после ночи лице была несколько вымученная, но широкая улыбка.

– Девочка не обманула! – бодро доложил он. – Там за выступом лежит здоровенный черный камень. Кусты придавило – раньше его там не было. Изломы веток совсем свежие. – Гельд взмахнул тоненьким ореховым прутиком. – Она ведь обещала набросать камней, чтобы указать нам дорогу.

– Так это она бросала камни? – проговорил Эйгуд сын Ульва, вспоминая ночной грохот.

– Мы же тебе еще ночью объясняли! – заметил Слагви. – А ты все: камнепад, камнепад!

– Ну что, ярл, идем?

Асвальд задумчиво сделал несколько шагов, глядя под ноги. Он не знал, на что решиться. Идти по указке квиттинской ведьмы… Ей нельзя доверять… Да возьмут ее тролли, дракону Фафниру можно скорее довериться, чем ей! Но другого выхода Асвальд не видел. Упрямиться было бы не менее глупо. Однако Хродмар ярл скорее удавился бы, чем послушал ее.

– Она ведь сказала: ей не нравится Гутхорм Длинный, – негромко напомнил Гельд. Асвальд уже привык к его обыкновению ненароком угадывать мысли и отвечать на невысказанное. – И нам тоже не нравится Гутхорм Длинный. Если она хочет помочь нам с ним разделаться – зачем ей мешать? А когда мы останемся с ней лицом к лицу, никто не помешает нам сделать то, что мы считаем нужным.

Асвальд помолчал, глядя в землю, потом поднял голову и окинул взглядом крутой склон, поросший можжевельником.

– А лошади там пройдут, ты не смотрел? – спросил он у Гельда.

До самого полудня фьялли шли по склону горы, окружным путем направляясь к перевалу. От первого черного валуна был виден второй такой же, лежащий через тысячу шагов в лощинке, а оттуда, забравшись на валун, Гельд углядел и третий. Непоседливый барландец сам взял на себя обязанности проводника: раз уж квиттинская ведьма удостоила его личной беседы, он чувствовал себя в ответе за весь этот путь. Все валуны появились тут совсем недавно: об этом говорили поломанные и придавленные ими деревья и кусты. Мимоходом осматривая изломы, фьялли качали головами и обменивались многозначительными взглядами.

– Великан тут поработал! – твердил то один, то другой. – Тот самый, Свальнир. Я-то его видел, ну, в Битве Конунгов еще. Для него такие валуны – что для меня орехи.

Возле одного из валунов Гельд тронул Асвальда за плечо и, когда тот обернулся, молча показал ему на землю. На влажном пятачке мелкой пестрой гальки ясно виднелся отпечаток маленькой женской ноги. И Асвальд стиснул зубы, словно в ожидании серьезной опасности: она была где-то рядом. Все время тянуло оглянуться. От напряженного ожидания в нем вдруг проявились какие-то немыслимые ранее способности: слух обострился, взгляд быстрее молнии замечал всякое движение вокруг, и даже затылком Асвальд угадывал шевеление кустов позади. От всего этого мурашки бегали по коже, и всем существом он ощущал, до чего же это странное место – Медный Лес. Сами камни здесь были живыми, если это можно назвать жизнью. У Медного Леса имелась душа, она глядела тысячей невидимых глаз с каждого камня, слушала тысячей невидимых ушей с каждого древесного ствола. И они, повинуясь чужой воле, стали частью Медного Леса. Они вдыхали его душу вместе с воздухом, его тропинки направляли их ноги. Они почти слились с ним. Это тревожило, и Асвальд ни о чем так не мечтал, как о том, чтобы скорее покончить со всем и уйти из этого проклятого места!

После полудня фьялли оказались над самым перевалом. На склоне горы нашлась достаточно просторная площадка, чтобы расположиться на отдых. Отсюда открывался обзор в обе стороны, и Асвальда поразила странная игра света и теней на земле: на востоке, в Медном Лесу, было пасмурно, разноцветные пятна кремневых выступов и хвойной зелени на склонах одевались серой дымкой, а на западе, в пологой долине, ведущей к побережью, солнечные лучи ярко блестели на желтизне опавших листьев. Взгляд Асвальда задержался на западной долине: он так устал от Медного Леса, что даже дышать его воздухом становилось тяжело. А ведь нигде больше запах палой листвы и влажной хвои не казался таким душистым и свежим. Он бодрил, но эта бодрость переходила в лихорадочное возбуждение, от которого люди быстро уставали. Асвальд повернулся лицом на запад в нелепой надежде уловить хоть каплю привычного морского ветра и изнутри отдохнуть от власти Медного Леса. Ты входишь в него, а он входит в тебя, и с этим ничего нельзя поделать…

– Ты не туда смотришь! – негромко сказал ему Гейрбранд Галка. – Посмотри лучше на восток. По-моему, наши друзья пришли.

Еще при первых звуках его голоса Асвальд стряхнул задумчивость и обернулся: в долине на востоке к небу поднимался небольшой дымок.

– Не усадьба?

– Может, и усадьба. А может, Гутхорм Длинный.

– Один дым?

– Там два. А у него сорок человек. Хватит.

– Не пора ли нам сойти вниз?

Скрываясь в ельнике, фьялли начали спускаться к перевалу. Дым в небе исчез. Меж зарослей, покрывавших дно долины, заблестели наконечники копий. Это был Гутхорм Длинный со своей дружиной, теперь в этом не осталось никаких сомнений. Два отряда быстро сближались. Долгожданный перевал, который самозванный ярл искал третий день, уже виднелся впереди, и он, не ведая того, вел свою дружину навстречу врагу.

Негромко отдавая распоряжения, Асвальд чувствовал такую радость, что губы его кривились в тонкой усмешке, со стороны похожей на презрительную. Наконец-то перед ним оказался настоящий враг, простой и понятный, о котором они знают гораздо больше, чем он о них. И численное превосходство фьяллей казалось отчасти обидным: в такой победе будет немного чести. Но если Гутхорм и правда успел собрать железо во всех окрестных усадьбах, то добыча покроет недостаток славы.

Опасаясь, как бы противник не вздумал бежать от боя, Асвальд разделил дружину на три части и две из них послал в обход долины. До самой ее середины можно было пройти, не показываясь из-за елей. Оставшихся он поставил прямым строем, перегородив выход. Их разноцветные щиты скоро оказались замечены; в строю квиттов началось оживление. Одни из них придерживали коней, другие кидались вперед, вглядывались, потом поворачивали назад. Послышались крики, Асвальд увидел, как высокий темноволосый человек с вьющейся бородой взмахами копья указывает на что-то своим людям.