Если… Если никто не поможет ей. Если никто не вернет ей то тепло, которое у нее самой отнял великан. Но как Свальниру требовалась не какая-нибудь женщина, а она, Хёрдис из усадьбы Кремнистый Склон, так и ей нужен был не кто-нибудь. Ей необходим человек, обладающей особой жизненной силой. Конунг, любимец богов, владеющий особой удачей. Стюрмира конунга она сама же убила, завалила каменной лавиной, а Гримкель в счет не шел – он был поддельным конунгом, и удача у него тоже поддельная. А Торбранд – другое дело… Это – настоящий конунг, любимец богов, воплощенная сила и удача воинственного племени фьяллей. Еще тогда, давно, целую вечность назад, когда она была еще не женой великана, а просто Хёрдис из усадьбы Прибрежный Дом… Когда ее единственным оружием был неукротимый нрав, дикая жажда вырваться из своей серой и приниженной жизни, да еще огниво, силой которого она не умела толком управлять… Тогда она сталкивалась с этим человеком и убедилась, что его сила – настоящая.

Хёрдис почти не помнила сейчас, что ее связывает с Торбрандом взаимная вражда – жажда мести отмирала в ней, как и все человеческие понятия. Она даже не знала толком, чего от него хочет. Ее существо жаждало, чтобы он был здесь, как холодной ночью жаждут огня, и она звала и манила его к себе всеми средствами, доступными ведьме Медного Леса.

Обессиленная, Хёрдис стояла под елью и с закрытыми глазами не взглядом, а иным нечеловеческим чувством провожала уходящих людей. Она ощущала смутное тепло. Ее неясные надежды были как-то связаны с уходящими, и Хёрдис готовилась ждать. О, не так, как раньше, когда любое, даже невыполнимое желание рождало в ней всплеск упрямой силы. Теперь она умела ждать спокойно. Спокойно и долго, как камни, которым некуда спешить.

Ночевали в этот раз уже возле кораблей. Хьёрлейв Изморозь привел их еще два дня назад и так ловко спрятал на мысу, закрыв высокие штевни связками еловых лап, что с моря их совсем не было видно. Несколько разномастых кораблей, что с тех пор проходили мимо, не подали и виду, будто что-то заметили.

– Теперь главное – действовать быстро! – говорил Хьёрлейв, когда Асвальд и прочие вожаки дружин сидели у костра в ложбинке, где он разбил свой стан. – Тут на соседнем мысу ночевала снека с Острого мыса, я подослал Грани Заплатку – они сказали, что Гримкеля конунга нет дома. Похоже, все так, как он говорил. – Хьёрлейв показал глазами на Гельда.

Рано утром семь фьялльских кораблей пустились в путь на юг. Гельд хотел было присоединиться к сыновьям Стуре-Одда на их «Рогатой Свинье», но Асвальд кивнул ему на своего «Щетинистого», и Гельд подчинился. Если доблестный ярл считает это нужным, к чему спорить?

Оказалось, что Асвальд ярл проявил гостеприимство не просто так. В первый же день пути он подошел к Гельду, сидевшему на мешках возле мачты, и положил ему на колени два серебряных обручья, на которые были нанизаны несколько перстней. Среди них желтел даже один золотой.

– Это что? – Гельд поднял глаза.

– Это твоя доля добычи. Я обещал, что ты участвуешь наравне с нами. Это, кстати, из-за пазухи Гутхорма Длинного. Похоже, он собирал дань не только железом.

Гельд повертел в руках «добычу». Два колечка были маленькие, явно женские.

– Бери, бери! – оглянувшись, бросил один из гребцов на ближайшем весле. – Сам-то ты добыл не много, если не считать припасенные страшные саги.

– Что-то я в битве тебя не видел! – добавил другой гребец. Фьялли хорошо относились к барландскому торговцу, но считали себя вправе слегка над ним посмеиваться.

– Ты понимаешь, Фродульв, если бы я был трусом, я бы вовсе не пошел с вами в Медный Лес, верно? – без обиды ответил Гельд, подбрасывая на ладони мягко звенящие обручья. – И вообще не стал бы ввязываться в чужое дело. Если кто-то станет мне угрожать, я знаю, за какой конец держать оружие, не беспокойся. А самому искать случай подраться – не для меня. Торговцам, знаешь ли, нужен мир, безопасные дороги, богатые и веселые люди в многочисленных усадьбах, а еще хорошие отношения решительно со всеми. Это, кстати, всем на пользу. Знаешь «Песнь о Риге»?

Фродульв усмехнулся и неопределенно мотнул лохматой головой. Он знал, что такая песнь на свете существует, но в чем там суть, никогда не задумывался. Что ему, делать нечего?

– Когда Златозубый Хеймдалль* обходил человеческие жилища и давал начала всем человеческим родам, он каждому определил особое дело, – рассказывал Гельд, поглядывая то на собеседников, то в размытую морскую даль. – Рабам он велел кормить скот и таскать хворост, бондам – пахать землю, воинам – потрясать щитом. Про торговцев там, правда, ничего не сказано, но не могли же они упасть с неба сами собой! В дом моих предков Хеймдалль тоже заходил, иначе откуда бы я взялся?

Люди вокруг засмеялись, даже Асвальд улыбнулся. Гельд неприметно глянул на него и удивился: лицо надменного ярла сейчас было спокойным и почти приветливым. Заслушавшись, он просто забыл следить за собой и невзначай обнаружил, что является таким же человеком, как и все. И чего боится, чудак?

– А кто ты родом? – спросил хирдман напротив Фродульва.

– А это и ты, Бранд, можешь сказать с тем же успехом, что и я сам! Меня не зря зовут воспитанником Альва Попрыгуна и Подкидышем. Альв нашел меня на пороге своей землянки на поле тинга в Эльвенэсе.

– Так ты еще и слэтт? – изумленно спросил кто-то рядом.

– Женщины определили, что мне было месяцев восемь-девять. Так что родом я мог быть хоть с Эльденланда, если меня привезли. Там, в Эльвенэсе, кого только не бывает! Один раз видели человека, черного, как головешка. Я, правда, при этом не был, но мне рассказывали надежные люди. Он с ног до головы был черный, а волосы кудрявые, еще кудрявее, чем у нашего Тормода. И живой, представьте себе!

– Ну, это ты врешь! – без особого осуждения, но уверенно определил Бранд.

– Можешь не верить, если тебе так приятнее, – беззлобно разрешил Гельд. – Так вот… У Альва своих детей не было, и он взял меня на воспитание. А кто я родом, теперь уж не узнать. Но мне, честно сказать, не так уж и любопытно. Все люди, в конце концов, происходят от Аска и Эмблы*, так какой еще род мне нужен?

Слушатели переглядывались, улыбались, пожимали плечами. Род – основа всего, нельзя жить, не зная, кто ты такой. Странный он, этот парень, хотя и неплохой.

А Гельд поигрывал серебром у себя на коленях и задумчиво смотрел в море. Его родом был весь род человеческий, а родиной – весь обитаемый мир. И поэтому он считал себя гораздо богаче, чем все его новые друзья, привязанные к какому-то десятку человек и клочку каменистой земли в том или ином фьорде.

– Ты пойдешь с нами на Острый мыс? – спросил Асвальд. – В конце концов, как ты говоришь, я собираюсь крепко поссориться с этим подлецом Гримкелем. Пусть не думает, что меня можно предать безнаказанно! Ни о каком мире и хороших отношениях на Остром мысу уже и речи не будет. Если хочешь, мы тебя высадим чуть раньше, и ты дойдешь пешком, чтобы тебя не связывали с нами. И будешь себе торговать… Если потом там что-нибудь останется.