«Факт состоит не только в том, что афро-азиатская эпоха географических открытий началась после 500 года, задолго до Колумба и Да Гамы, но и в том, что Европа отставала от большей части Востока с точки зрения экономической и военной мощи вплоть до XIX века. В этой главе утверждается, что в период 1500–1800 годов Европа просто догоняла Восток. Европа была ребенком позднего, а не раннего развития, который пользовался «преимуществами экономической отсталости». Она не прокладывала сама себе путь, а ассимилировала или имитировала те более развитые средства и способы, которые были созданы восточными первопроходцами, и которые распространялись через восточную глобализацию. Кроме того, присвоение Европой американских и африканских ресурсов также помогло ей наверстать упущенное» (Hobson 2004, p. 162).

Еще одной предпосылкой промышленной революции стала так называемая революция трудолюбия (industrious revolution). Приток в Европу товаров из Азии (хлопковая и шелковая ткань и одежда, фарфор и др.), по отношению к которым традиционные европейские товары (льняная и шерстяная ткань и одежда, глиняная посуда и др.) обладали более низкой потребительной ценностью, привели к развертыванию потребностей. Новый стандарт потребления потребовал развития новых стандартов производства. В Европе начали возникать производства, которые воспроизводили азиатские технологии и продукты, как на основе завезенных из Азии знаний и эффектов, так и на основе их европейских имитаций. Производство шелка было завезено из Византийской империи, но фарфор изобрели заново в Германии. При копировании азиатских производств европейцы столкнулась с более высокими затратами на труд в Европе из-за относительно менее развитого сельского хозяйства и относительно более высокой стоимости питания, недостаточности деятельной силы и опыта — производственных и коммерческих знаний и навыков. Как следствие, для эффективной конкуренции по стоимости и качеству европейцы прибегли как к пиратству и попыткам установить монополию в торговле, так и к разработке и внедрению технических новшеств — сначала непосредственно в производстве тканей, а затем и в отраслях, снабжающих производство тканей средствами производства — в производстве машин, металлургии, добыче угля и руды и т. д. (см. Harreld 2016, lectures 11, 13, 16).

«К 1850 году наиболее экономически развитые районы Китая и Европы принадлежали к двум разным мирам, и к 1900 году они были разделены огромным разрывом в производительности: потребление энергии в Западной Европе по крайней мере в четыре раза превышало среднее значение для Китая. Период очень быстрого развития после 1700 года начался благодаря нескольким гениальным изобретениям. Но величайшие успехи XIX века были достигнуты в результате тесной взаимосвязи между расширением научного и технического знания с одной стороны, и коммерциализацией новых изобретений — с другой. Энергетические основания прогресса XIX века включали развитие паровых двигателей и их широкое распространение в качестве как стационарных, так и мобильных первичных движителей, плавку железа с помощью кокса, крупномасштабное производство стали, начало генерации электричества и появление двигателей внутреннего сгорания. Масштабы и скорость этих изменений были обусловлены сочетанием энергетических инноваций с новыми методами химического синтеза и улучшением организации производства на фабриках. Активное развитие новых видов транспорта и телекоммуникаций тоже имело важное значение как для наращивания производства, так и для развития национальной и международной торговли» (Смил 2020, с. 379).

Промышленная революция не сводится к своему первому этапу, начавшемуся в XVIII веке с внедрением углесжигающих паровых и иных машин. Все этапы промышленной революции происходили в одной и той же логике распространения капиталистического общества-системы на все большее население, усложнения смыслов по мере овладения все новыми природными и культурными эффектами, и дальнейшего роста населения благодаря повышению производительности. Вторая промышленная революция началась во второй половине XIX века с внедрением новых источников энергии (нефть, электричество), новых двигателей (двигатели внутреннего сгорания и другие), новых методов выплавки стали и так далее. Третья промышленная революция, начавшаяся во второй половине XX века, основана на переходе от аналоговых устройств, характерных для машинной эпохи, к цифровым устройствам компьютерной эры.

Гонка за прибылью и рост масштабов производства

Как мы видели в главе 3, в процессе гонки смыслов с неопределенностью происходит адаптация, неопределенность интегрируется в смыслы в форме прибыли, гонка с неопределенностью трансформируется в гонку между самими смыслами — деятельностью, воспроизводящей общество-систему в целом, или добавленной стоимостью, и деятельностью, воспроизводящей индивидуальную деятельную силу, или необходимой стоимостью. Динамика добавленной и необходимой стоимости определяет динамику их разницы — прибавочной стоимости, а прибавочная стоимость является источником для прибыли.

В процессе гонки энтропия индивидуальной деятельной силы и соответственно необходимая стоимость возрастают то быстрее, то медленнее, чем энтропия общества-системы в целом и соответственно добавленная стоимость. Клаудиа Голдин и Лоренс Кац говорят в этой связи о «гонке между образованием и технологией» (Goldin and Katz 2008, p. 287 ff.). Однако энтропия общества-системы не сводится к сложности технологии, она зависит также от сложности организации и психологии. Равным образом энтропия деятельной силы не сводится к уровню образования. Более сложный труд выполняется деятельной силой, в которую вложено больше обучения, воспитания, заботы о здоровье, больше предметов потребления, в том числе предметов длительного пользования (жилье, бытовая техника и т. д.). Гэри Беккер указывал, что ключевым фактором, определяющим величину энвестиций, является упущенная ценность затраченной внерабочей деятельности:

«Анализ человеческого капитала исходит из предпосылки, что принимая решения о своем образовании и профессиональной подготовке, медицинском обеспечении и других формах пополнения знаний и улучшения здоровья, индивиды соотносят выгоды с издержками. В число выгод помимо культурных и прочих неденежных благ входят более высокие заработки и профессиональный рост, тогда как издержки определяются в основном упущенной ценностью времени, затраченного на эти инвестиции» (Беккер 2003, с. 592).

Соотношение между энтропией общества-системы и энтропией деятельной силы определяет долю прибыли в национальном доходе. Как мы видели в главе 4, валовая прибыль отличается от величины прибавочной стоимости на величину надбавки, за счет которой осуществляются энвестиции в деятельную силу. Это значит, что изменение доли валовой прибыли в национальном доходе является показателем того, кто лидирует в гонке за вложения — рабочая сила или капитал. Согласно данным Тома Пикетти, приведенным в его книге «Капитал в XXI веке» (2013), между 1770 и 2010 годами доля прибыли, или доходов на капитал, в национальном доходе Великобритании колебалась в широком диапазоне от 20 до 43 %, пройдя через несколько этапов, которые можно увязать по времени с этапами долгой промышленной революции. Эти этапы, с некоторыми оговорками, были в той или иной степени характерны для всех капиталистических стран. К сожалению, на графике отсутствуют данные для периода до конца XVIII века, который выше мы назвали протоиндустриализацией или