— Джен!

Крик Люки снова вызвал спазм в ее желудке, она бросилась к раковине, и как раз вовремя…

— Джен! Ответь мне! Или я выломаю дверь!

— Оставь меня в покое.

— Джен, я предупреждаю тебя…

— Заткнись! — Ее крик отражался от стен, и она пнула дверь ногой.

Умывшись холодной водой, она вытерла лицо и с тревогой уставилась на свое отражение в зеркале. Затем схватила с вешалки халат, надежно затянула пояс и крикнула:

— Я выхожу!

Успев надеть джинсы, Люка стоял посреди комнаты как памятник мужскому самолюбию.

— Как ты посмел! — возмущенно воскликнула Джен. — Все это время, когда я думала, что мы становимся ближе, все это время ты беспокоился только о завещании своего брата!

— Прости меня, Джен. — Таким напряженным она его еще не видела. — Я плохо справился с этим.

— У меня просто в голове не укладывается. Ты признался мне в любви, а через десять секунд доказал, что тебя заботят только деньги Рауля. — Она невольно вскрикнула, когда ее взгляд упал на смятую постель. — Это было частью твоего плана?

— Не было никакого плана. Все гораздо сложнее.

— Не сомневаюсь.

— Рауль был очень богатым человеком.

Она недоверчиво рассмеялась.

— Ты делаешь все только хуже! — воскликнула она, уже понимая, как чувства могут измениться в один момент, а доверие может рухнуть еще быстрее.

Люка не отводил от нее глаз.

— Я не могу избежать правды.

— Это должно меня успокоить! — воскликнула Джен. — А между прочим, ты сейчас говоришь от своего имени или от имени своего отца?

— Я представляю семью Тебальди. Я защищаю семью, как я это делал всегда.

— От меня? — Губы Джен онемели. Слова Люки разбивали ее чувства на атомы. Она поверила ему, когда он сказал, что любит. А теперь вот это… — Я не понимаю, к чему ты клонишь, — призналась она. — Может, ты все‑таки объяснишь, в чем дело…

— Так ты действительно ничего не знаешь?

— Даже меньше, — заявила она, начиная злиться. — Я даже не знала, что у Рауля есть завещание. Мы никогда это не обсуждали. Он был молодым человеком и умирать не собирался. И насколько я знаю, у него вообще не было денег. Ты говоришь, он был богат? Почему тогда он занимал у меня деньги? Он был рад даже двадцатке, Люка. Разве похоже, что я дружила с ним по какой‑то другой причине, кроме той, что он — отличный парень?

— Я не знаю, — признался Люка.

— Ну, это просто грустные размышления о твоих отношениях с братом. А что с чувствами, которые касаются тебя и меня?

Когда Люка замолчал, боль будто хлестнула ее по лицу. Рауль казался потерянной душой Джен. Она знала, что ему нужно было только приятие своей семьи, чтобы начать долгий и трудный путь к выздоровлению от игровой зависимости.

— У Рауля были серьезные ожидания, — сказал он наконец.

— Ожидания? — повторила Джен, нахмурившись. — Я помню, он говорил об этом. Но я думала, он обманывает сам себя.

— Нет, мой брат собирался стать очень богатым человеком.

Джен с раздражением встряхнула головой.

— Ты снова про деньги.

— Да.

Ее крайне возмущал тот факт, что Люка сейчас заставлял ее чувствовать себя злой и защищающейся.

— Как будто деньги могли спасти твоего брата! Я скажу тебе, что могло его спасти! Его могла спасти любовь! Его могло спасти понимание! Несколько минут твоего драгоценного времени могли спасти его!.. Нет! Убери от меня свои руки! — Когда Люка попробовал взять ее за плечи и повернуть к себе лицом, Джен просто взбесилась. — Не смей прикасаться ко мне! Ты не имеешь права!

Вырываясь от Люки, она увидела гримасу боли, исказившую его лицо, но было уже слишком поздно. Поздно сожалеть о несделанном для Рауля, как поздно для них пытаться вернуть прошлое. Они больше не смогут помочь Раулю, как она не сможет вернуть Лидию, а ее дружба с Раулем останется запятнанной этими разговорами о деньгах.

— Что мне сделать, чтобы все было правильно? — тихо спросил Люка, стоя неподвижно, как одинокая статуя.

— Ничего, — холодно ответила она. Может, он и может решить любую проблему, но эту он решить не смог. Он был близок со своим братом, но легко отдалился от него. Теперь он делает то же самое с ней. И она не собирается позволить ему обвинять и обижать себя, чтобы облегчить его вину.

— Джен?

Зажав рукой рот, она бросилась обратно в ванную. Должно быть, это нахлынувшие эмоции совершенно расстроили ее организм.

Через несколько минут она подняла голову над раковиной и посмотрела в зеркало на свое позеленевшее лицо. Шокирующая догадка пронзила все ее существо, и Джен застонала:

— Нет! Пожалуйста!.. Нет… — Эмоциональные потрясения, безусловно, могли повлиять на работу желудка, но, похоже, эта болезнь была вызвана совсем другими причинами. Она была беременна от Люки.

— Джен! — Он звал ее с возрастающей большой тревогой в голосе. — С тобой все нормально?

— Уходи!

— Я никуда не уйду, — твердо сказал он. — Я беспокоюсь за тебя…

— Уже поздно беспокоиться. — Она горько усмехнулась правдивости этих слов.

— Мы должны поговорить, — настаивал Люка.

— Мне нечего тебе сказать. — Джен затаила дыхание, прислушиваясь в надежде, что он уйдет. Но какая‑то часть ее надеялась, что он останется.

— Джен, прости…

— Твои извинения были бы убедительнее, если бы ты объяснил, почему ты все время говоришь о деньгах своего брата.

— Выйди оттуда, и мы поговорим. Мы не можем разговаривать через дверь.

Она не решилась выйти из своего убежища, не сейчас. Ей нужно было время, чтобы успокоить желудок и прийти в себя. Джен собиралась задать очень непростые вопросы.

— Ты знала, что Рауль оставил тебе все свое состояние?

Она сползла по стене на пол. Нет. Она не могла в это поверить. Она не хотела в это верить. Ее не волновали деньги Рауля. Это последнее, о чем она могла подумать.

— Ты меня слышишь, Джен?

Она слышала, но говорить не могла. Она горевала о человеке, которого они оба не смогли спасти, и о том, что Лидия никогда не увидит ее ребенка.

— Дай мне минуту, — сказала она задыхающимся голосом.

В этом не было никакого смысла, рассуждала Джен. Рауль оставил все ей? Но у него ничего не было. Единственная мысль мучила ее сейчас: она оказалась так же наивна в любви, как была наивна в жизни, и ее ребенок будет страдать от этого. Глубоко вздохнув, она прислушалась к ощущениям в животе, пытаясь понять, продержится ли ее желудок достаточно долго, чтобы она смогла поговорить с Люкой.