— Прости меня, Джен. Я, наверное, измучил тебя своими вопросами. Но я очень много не понимаю в жизни брата, и только ты можешь заполнить эти пробелы.

— Мне тоже жаль, — призналась Джен. — Жаль, что дошло до ссор между нами. Я уверена, что Раулю бы это не понравилось.

— Если ты беременна, мне нет оправдания.

— Только любовь к брату, — ответила она. — Мне трудно простить тебя за недоверие. И я в шоке от его завещания. Но тебе придется мне поверить: я понятия не имела, что он собирается это сделать.

Джен покачнулась от избытка эмоций, и Люка подхватил ее.

— Забудь, — сказал он. — Достаточно переживаний для одного дня. — Поцеловав ее в макушку, он продолжил: — Обещаю тебе, что, если потребуется, я всю оставшуюся жизнь буду заглаживать свою вину за то, что тебе пришлось сегодня пережить. Ты слишком важна для меня.

Звук его голоса изменился, глаза потемнели, а у нее не осталось сил на борьбу. Джен действительно чувствовала слабость. И боль. Она действительно еще злилась на него за недоверие. Но они оба перенесли немало горя, и ни у кого из них раньше не было шанса высказать его. И если должен был наступить момент понимания, то он наступил именно сейчас.

Она почувствовала себя спокойно только в руках Люки. Наклонив голову, он так нежно поцеловал ее, что ей пришлось ответить. Продолжая целовать и шептать ей ласковые слова, Люка добился того, что Джен улыбнулась, а ее тело отозвалось на его прикосновения. Почувствовав, что она смягчилась, его руки пришли в движение, сжимая ее обнаженную грудь под банным халатом. Он точно знал, что нужно делать и что сказать, чтобы увеличить ее возбуждение. И когда ее ноги ослабли, а дыхание стало сбивчивым и хриплым, он поднял ее на руки и положил на кровать.

Заниматься любовью медленно и нежно, может быть, даже более приятно, чем другими способами, обнаружила Джен. Они любили друг друга страстно и ожесточенно, сонно и медленно, в постели и на полу, в душе и на диване, но этот устойчивый ритм плавно и постепенно довел ее до такого экстаза, которого она еще не испытывала. Этот оргазм стал самым эмоциональным из всех, что она пережила с Люкой. Для того чтобы смотреть друг другу в глаза в то время, когда нарастает возбуждение, требовался полный контроль над ощущениями. Джен нетерпеливо хотела двигаться быстрее, но взгляд Люки просил ее подождать немного, потом еще немного, и еще… Она стонала и бесстыдно умоляла его о финале.

— Еще нет, — шептал он, подняв ее руки над головой, и страстно целовал ее губы, глаза, шею и грудь.

— Когда? — Она шире раздвинула ноги, так широко, как только могла, чтобы увеличить зону немыслимого удовольствия, которое он так мастерски доставлял ей своими ритмичными движениями. Ее ощущения в промежности были такими восхитительно острыми, что предвкушение оргазма превратилось в сладостную боль. Она находилась на таком высоком уровне блаженства, что, когда Люка, глядя ей прямо в глаза, прошептал «сейчас», одного этого слова оказалось достаточно, чтобы ее будто ракетой унесло в сильнейший оргазм, который она когда‑либо переживала. Джен завопила от восторга, несколько раз содрогнувшись всем телом, пока Люка крепко удерживал ее на месте, желая убедиться, что она получила каждый импульс своего безумного экстаза. Не дожидаясь, когда утихнут последние волны ее сладких судорог, он начал двигаться снова, так же твердо и уверенно и в том же восхитительном ритме.

Прошло много времени, они лежали рядом, их ноги переплелись, а руки обнимали друг друга.

— Ты удивительный, — сказала Джен измученным голосом.

— А ты очень красивая. — Она рассмеялась, а взгляд Люки оставался прикованным к ее лицу. Он покрывал нежными поцелуями ее лоб, глаза и губы до тех пор, пока она не почувствовала, что почти теряет сознание. — А скоро будешь и сказочно богатой, — прошептал Люка.

Джен тотчас напряглась. В ее мозгу будто щелкнул переключатель.

— Богатой? — переспросила она. — Пожалуйста, только не начинай снова.

— Завещание Рауля… Нам придется какое‑то время говорить об этом.

— Но не сейчас, — сказала она. Было очень больно прерывать сладостное состояние абсолютного счастья, в котором она находилась. Снова все стало так, будто она никогда не расслаблялась, будто Люка никогда не занимался с ней любовью, будто она снова вернулась в тот момент, когда он впервые упомянул об этом несчастном завещании. — Я думаю, тебе лучше все мне объяснить, — сказала она сердито, отодвинувшись от него как можно дальше.

— Ты действительно ничего не знаешь?

— Действительно не знаю, — проговорила Джен напряженным голосом и, немного повозившись в кровати, обернула вокруг себя одеяло.

— Я допускаю, что ты не знаешь о завещании Рауля…

— Это очень благородно с твоей стороны. — Пригладив волосы, она отвернулась.

— Я был уверен, что Рауль мог доверять тебе. — Люка поднялся и сел на ее стороне кровати.

— Доверять мне что? — воскликнула она. — Мы с ним никогда не обсуждали его последнюю волю. Почему я должна обсуждать это с тобой? И что мы делаем в постели, если ты хочешь поговорить об этом? — Джен смотрела на него осуждающе. — Я думала, мы все решили. Не могу поверить, что снова вляпалась в это. — Она возмущенно вскочила с кровати.

— Вляпалясь во что? — спросил он.

— В тебя и твою ложь! — закричала она и, сделав несколько шагов к ванной, запуталась ногами в одеяле.

— Рауль должен был стать очень богатым… — Голос Люки остановил ее у самой двери в ванную. — Он был разорен, но только шесть месяцев отделяли его от настоящего богатства, в свой тридцатый день рождения он должен был получить доступ к трастовому фонду.

— Шесть месяцев, — напряженно повторила Джен.

— Именно так, и тогда все его проблемы были бы решены раз и навсегда.

— То есть через шесть месяцев, которые ты определил для моей работы на острове, деньги Рауля станут доступны. Для меня. — Она смотрела на него холодно. — Вот почему ты хотел, чтобы я работала здесь, не так ли, Люка? — Джен повернулась к нему лицом. — Все остальное было только уловкой. У тебя было несколько месяцев на эту игру. Пока я здесь, ты собирался вытащить из меня признание, что это я повлияла на решение Рауля завещать мне состояние. Ты думал, что я соглашусь получить отступные и исчезну. Это так, Люка? — Она покачала головой. — Тебе даже не нужно ничего говорить, я вижу правду в твоих глазах. — Она глубоко и прерывисто вздохнула. — Как ты мог? — Ее голос дрожал от гнева и горя.

— Я тогда не знал тебя, Джен. Постарайся понять мое беспокойство за отца… — Люка обреченно натягивал на себя одежду.

— За отца? — воскликнула она с возмущением. — Проблемы твоего брата были значительно глубже, чем просто деньги. А сейчас, глядя на вашу семью, я понимаю, что и мои тоже. — Она чувствовала себя преданной, одураченной и держалась из последних сил. — Почему ты не сказал мне об этом до того, как привез на Сицилию? Ты еще в клубе мог прямо спросить меня об этом.