Он ожидал обжигающего прикосновения, опасался прилипнуть, думал, что веревка тут же обовьется вокруг запястья, но ничего не произошло. Обернувшись, прикинул длину веревки и диаметр «кротовины». Вроде, подходит. Подтянул ее к себе, дернул несколько раз – должна выдержать. Значит, кто-то уже пытался перепрыгнуть «кротовину» на тарзанке. Спасибо тебе, неведомый сталкер!

Ладно, рискнем. Он повторил жест «замереть», намотал конец веревки на запястье, вскарабкался, пусть и с трудом, по стволу ели до самого низкого сука, как следует ухватился за веревку и оттолкнулся. В последний раз так развлекался, когда был совсем пацаном. Пальцы чуть не разжались, его качнуло, и «кротовина» пролетела под ним. Оказавшись по ту сторону аномалии, спрыгнул. Земля больно ударила по пяткам, он упал, перекатился и замер, прислушиваясь. Вроде, цел.

Сзади дружно аплодировали скифы. Мишка крикнул:

– Атила – молодец!

– Мы все здесь молодцы, – пробормотал Атила, цитируя старый фильм.

Поднялся, отряхнулся, обернулся. На дерево уже лез Обезьян с двумя рюкзаками – своим и его.

* * *

Некоторое время дальше все было штатно: Атила вовремя обнаруживал аномалии, обходил их. Настроение в отряде улучшилось, его подбадривали в спину – даже Герыч снизошел. Смущало то, что в Черноельнике стремительно темнело. Скоро ничего не будет видно в двух шагах, а бродить ночью по Зоне, особенно здесь – занятие для самоубийц. Останавливаться же в поле аномалий на ночевку тоже самоубийственно. Атила надеялся, что до наступления полной темноты отряд успеет выбраться на хоть относительно безопасную поляну, где можно будет встать лагерем.

Как только стемнело, по Черноельнику пополз туман.

Он подбирался к сталкерам, как живое существо, вытягивал плотные белые псевдоподии, выгибал призрачное тело, лохматился по краям, загадочно шевелился в глубине. Туман был низкий, висел пластом в нескольких сантиметрах над землей и едва доставал до колена. Казалось, ступи в него – ногу отхватит, как лезвием.

Но туман был неопасным, только снижал видимость, даже фонарик не помогал, свет рассеивался микроскопическими каплями. Заухала сова, приветствуя ночь. Атила остановился, обернулся:

– Все, мужики, мы пришли.

– Если верить карте, до аномалии с невидимкой недалеко, – попытался спорить Монгол.

– Соваться ночью в аномалию – самоубийство. Как и идти по Черноельнику дальше. У нас единственный вариант: проверить место и заночевать.

В отряде зашушукались. Отсрочка никого не радовала, но если попасть на терминал респа, потеряется совсем много времени.

– Ладно, – нехотя согласился Монгол. – Проверить периметр. Привал.

Все засуетились: скинули поклажу, разошлись в разные стороны, раскидывая гайки, тыкая в каждый клочок земли щупами. На небольшой поляне, окруженной елями, было спокойно, ни одной аномалии. Уже практически в темноте Андроид и Обезьян притащили хворосту и веток на костер, разбили палатку. Герыч и Волчара не совались помогать, хотя у походников принято лагерь ставить вместе. Атила дернулся было, но махнул рукой. Все, кроме него и Мишки, могли выйти в реал, нормально поужинать и завалиться на час-другой в постель.

Монгол собрал скифов вокруг себя. Наверняка, об этом и посовещаться.

– Мишка, – негромко окликнул Атила.

Он сидел на каримате, подтянув колени к груди, спиной к Егору. Большой вздрогнул, обернулся – и тут же Атила заметил настороженный, недобрый взгляд Монгола. Нет, не получится поговорить. Плечи Большого поднялись и опустились. Ох, не чисто здесь что-то, очень нечисто!

Атила расстелил каримат, поверх – спальник, улегся, заложив руки за голову, и уставился в подсвеченное костром переплетение еловых веток. Быки занялись ужином. А он прикрыл глаза.

В другой ситуации приключение развлекло бы его. Но сейчас он постоянно думал о Гайке, о бизнесе, о предательстве. Сначала Яна ушла из Бюро, теперь Большой поставил его существование под угрозу… Если Бюро придется закрыть, жизнь Егора Атилова сильно изменится. Конечно, он попробует начать заново в других Мирах, но… Но Зона – его любимый. С ней слишком много связано. Иногда Атиле думалось, что один шаг отделяет его от бедолаг, перепутавших жизнь и виртуальность.

Он начал засыпать. Перед внутренним взором замелькали ели, грибы, признаки аномалий, будто он до сих пор шел впереди отряда. Вспыхнула стена светящегося тумана. Атила вздрогнул – и очнулся.

Туман действительно сгустился, спальник отсырел снаружи. На стоянке пахло гречкой с тушенкой. Обезьян, выпятив нижнюю губу, ложкой на длинной ручке мешал еду в котле. Мишка по-прежнему дремал сидя. Герыч с Волчарой устроились по разные стороны костра и показательно игнорировали друг друга. Монгол уставился в ПДА.

Туман начал светиться.

Атила напрягся. Возможно, это просто «красивость», изящное дизайнерское решение…

Но опыт подсказывал: если гадость может произойти, она обязательно произойдет. Остальные, вроде, не замечали странное погодное явление, тем более, туман ничем не пах и не причинял вреда. Просто клубился и светился, как дым, пущенный со сцены. Однако он заставлял нервничать.

– Монгол, – позвал он. – Ты ничего не чувствуешь?

Глава скифов неохотно оторвался от ПДА:

– Я чувствую, что мы теряем время.

– А туман тебя не смущает? Случайно ничего не слышал о светящемся тумане?

– Не слышал. Ну, светится. А ты что-то знаешь?

– Аналогично – ничего. Но он мне не нравится.

Монгол нахмурился. И неожиданно заговорил Волчара:

– Вроде, в чате что-то мелькало. Но что – не помню…

– Мелькало у него, – осклабился Герыч.

– Герыч, заткнись, – посоветовал Монгол. – Если на терминал не хочешь. Волчара, напрягись, сосредоточься.

– Да говорю же: не помню. Но упоминали его, факт. Не как аномалию, а как какой-то знак.

Атиле померещилось движение в плотном облаке тумана, за ближайшими елями. Он посветил туда фонариком – луч рассеялся каплями. Вроде, никого. Мистика какая-то, дешевый спецэффект из ужастика: сейчас вылезет призрак всадника без головы, достанет черный меч – и вперед.

Когда-то он читал в умной книжке про безопасность, что черный юмор – один из «голосов» интуиции. Например, получает человек посылку неизвестно от кого и говорит: ну его, пойду-ка в другую комнату, пока в посылке бомба не взорвалась. Шутки ради (не может же там быть бомба на самом деле!) выходит. И – взрыв. Сплошь и рядом такие черные шутки – сообщение собственного подсознания об угрозе.

Поэтому, подумав про всадника без головы, он спросил у Волчары:

– Как предвестие того, что сейчас кто-то нападет?

– Точно! Вроде бы, что кто-то из тумана выходит.

– Ска-азочки, – протянул Герыч. – Для барышень и нубасов. Ты же не барышня, Волчара? Или барышня?