Слезы защипали глаза Алекс. Чертовы гормоны! Ну почему миссис Эджвуд сказала это? Алекс – не член семьи, по крайней мере, не по-настоящему. Семья – это те, кого любишь безо всяких условий, просто любишь – и все. А ее сын не испытывал к Алекс подобных чувств.

Но Филипп умеет любить! Ведь он любил Джину. Что же не так с самой Алекс, раз ее не хотят любить?

Одинокая слезинка скатилась по щеке Алекс. Она быстро вытерла ее и смущенно пожала плечами. Очевидно, она не могла скрыть своих чувств от пристально наблюдавшей за ней Конни.

– Спасибо, Конни. Это, пожалуй, самая приятная вещь, которую мне говорили за долгое время.

– Значит, ты общаешься не с теми людьми, – Конни бросила на сына острый взгляд, словно причисляя его к вышеупомянутым людям, и положила ладонь на плечо Алекс. – Ты – единственная дочь, которая у меня есть.

Ого! Отправляясь на вечеринку, такого поворота событий Алекс точно не ждала. Может, ее отношения с Филиппом и не основаны на любви, но отношения с Конни вполне могут стать такими. И никаких правил.

– Спасибо, – кивнула Алекс, и еще одна слезинка упала ей на колено.

В какой момент она начала хотеть большего, чем понятная жизнь по правилам? Правила – единственное, что имело смысл и никогда не менялось. Только они могли обезопасить и уберечь от последствий. Когда она захотела стать любимой?

Филипп обнял Алекс за плечи и притянул к себе. Его прикосновения согревали ее, но это не имело ничего общего с сексом.

– Ты должен как можно чаще говорить своей жене приятные вещи, – строго сказала Филиппу мать. – Алекс – мать твоих детей, и одно только это делает ее достойной самых изысканных слов.

– Согласен, – сухо сказал Филипп. – Но ни одна из вещей, которые я хотел бы сказать, не подходят для посторонних ушей.

– Ну, тогда я оставлю вас наедине. – Конни даже не покраснела. Хотела бы и Алекс научиться этому, потому что ее щеки мгновенно вспыхнули от сексуального подтекста, который прозвучал в словах Филиппа. – Спасибо, что вернула моего сына к жизни. Мы с его отцом боялись, что он никогда не сможет преодолеть смерть Джины. Ты для нас всех гораздо большее благословение, чем сама догадываешься. – Конни встала и вышла из беседки, оставив Алекс в полном недоумении.

– Извини, она, кажется, поставила тебя в неловкое положение.

Алекс моргнула и встретилась взглядом с Филиппом.

– Вовсе нет. – Она поуютнее устроилась в объятиях Филиппа. – По моему, наоборот, неловко стало тебе. Ты совсем не говоришь о Джине.

– Да не о чем особо говорить, – Филипп поерзал, словно ему стало неудобно сидеть. – Джины больше нет.

Ему не хотелось говорить о Джине. Но если он не будет говорить о ней, как он может двигаться по жизни дальше?

– Но ты любил ее. А любовь стоит того, чтобы чтить память о ней.

Звуки праздника доносились до беседки, погрузившейся в тишину. Что-то в том, как Филипп разговаривал с матерью, как они относились друг к другу, причиняло Алекс боль, заставляло страдать. Да, он прекрасно знал, как удовлетворить ее физические потребности, и она отвечала ему тем же. А как же эмоциональные потребности, и ее, и его? Почему этого нет в их соглашении?

Или на самом деле проблема заключалась в том, что ни один из них не знал, в чем заключаются их эмоциональные потребности? Что, если у нее есть шанс это выяснить? Алекс решила идти ва-банк:

– Я никогда не была влюблена. На что это похоже?

– Чудо. Песня, которую душа не может перестать петь. Энергия. Свет, мотивация. Когда у тебя есть любовь, то, что ты считал невозможным, становится посильно.

Алекс с замиранием сердца слушала своего мужа. В ее груди благоговение сменялось болью. То, что описывал Филипп, и было для него любовью. И теперь, когда она услышала это, увидела собственными глазами, наблюдая за Филиппом и его матерью, ей захотелось того же. Она хотела, чтобы Филипп поверил, что снова может испытать эти чувства, что они могут испытать их вместе.

Но это было против правил. Алекс прикусила губу и постаралась сдержать слезы:

– Неудивительно, что ты считаешь, что не сможешь снова испытать эти чувства. Звучит, как единственный шанс в жизни.

Но это вовсе не означает, что второго шанса не может быть. В сердечных делах не бывает правил. Вот почему она всегда опасалась чувств. Но на этот раз она не хотела спрятаться в свою раковину.

Филипп кивнул и удивленно посмотрел на Алекс:

– Ты привнесла много света в мою жизнь, и я ценю это. Я все жду, когда ты начнешь выдвигать требования, которые я не смогу выполнить, но ты этого не делаешь. Из-за этого я наделал немало ошибок, и я прошу у тебя за это прощения.

Алекс наконец поняла, что именно Филипп ищет в этих отношениях. Ему нужно поверить в то, что в жизни бывает второй шанс. А кто лучше нее знает силу прощения и сострадания?

Когда они вернулись домой с вечеринки, Филипп провел все оставшееся время вместе с Алекс, как и обещал. Они смотрели фильм на гигантском телевизоре и держались за руки до самых финальных титров. Они заснули в одной постели, обнявшись, как двое любящих людей.

Во время воскресного завтрака Филипп с отвращением смотрел на свой омлет и тосты.

– Не хочу уезжать от тебя на целую неделю.

– Мне тоже не хочется, чтобы ты улетал в Вашингтон, – согласилась она. – Мне бы хотелось поехать с тобой, но на этой неделе это, к сожалению, невозможно: конец квартала, у меня встречи и совещания каждый день.

– Кстати, о работе. Ровно через неделю назначено предварительное слушание по поводу заявления на патент в Ассоциации фармакологии. В Вашингтоне. Я собирался присутствовать там вместо тебя.

– Это было бы здорово.

Алекс задала ему несколько вопросов о процессе, чтобы отчитаться перед коллегами, и Филипп ей подробно ответил. Компании очень повезло, что Филипп помогает им.

– Я тебя никогда не спрашивал: почему косметика? – задумчиво проговорил Филипп. – Я знал, что хочу стать сенатором, со старшей школы. Я всегда знал, что моя жизнь будет связана с политикой. Но у твоих ног лежал весь мир, а ты выбрала косметику, и мне интересно почему.

Алекс могла солгать, она и раньше так делала. Но он спрашивал без осуждения, ему действительно было интересно, и она решила открыть правду. Она надеялась изменить мнение Филиппа о вторых шансах, и ей казалось, что лучшим способом сделать это будет рассказать свою историю.

– Косметика – это не мое, – призналась она. – Я просто вспомогательный элемент. Я никогда не планировала поступать в колледж. Я просто хотела весело проводить время и тусоваться с друзьями. Все они были трудными подростками, но они были для меня самыми близкими людьми. Они слушали меня и заботились обо мне в разгар болезненного развода моих родителей, понимаешь? – Алекс заглянула ему в глаза. Филипп кивнул, но перебивать не стал. – Когда нас арестовали в первый раз, нас отпустили с предупреждением. Мы считали себя непобедимыми и делали много вещей, которых делать не следовало: граффити, воровство в магазинах, наркотики.