— Ему нужна пересадка костного мозга, чтобы сохранить ему подвижность. Так быстро донора не найти. Иногда на это уходят годы. Вы сказали, что здесь его сестра, обычно кровные братья и сестры с огромной вероятностью оказываются возможными донорами. Для девочки это будет совершенно не опасно.

Даже на таком расстоянии слышу вздох и отборную брань Крестного.

— Не вариант, нужно искать донора! Мы будем сдавать все анализы на совместимость. Кто-то из нас обязательно подойдёт.

— Но сестра… нужно взять анализы у нее…

— Док… у них абсолютно разные родители! Никакой генетической связи или как у Вас там врачей это называется… у них нет и быть не может.

Слышу, как удар кулака о стену.

У меня же темнеет перед глазами еще до того, как доходит до мозга страшный смысл слов Крестного. Во рту пересыхает и ноги подкашиваются. В груди, там где должно быть сердце, происходит взрыв, разрывающий моё сознание. На месте этого взрыва образуется зияющая дыра, которая разрастается и становится все больше и больше.

***

Мониша дергается и подскакивает на кровати. По ее щекам обильно текут слёзы, она судорожно ловит воздух своими нежными губами, хватаясь руками за перекладины кровати.

— Ей больно, Лука… — совсем тихо говорит она, прижимая руку к сердцу. Смотрит на меня своими огромными глазищами и у меня сердце разрывается. — Я чувствую это! Как будто сердце разорвалось от боли… Что-то произошло с нашей девочкой. Что-то ужасное случилось!

Лучше бы мне под ногти вогнали иголки. Было бы не так больно. Сколько раз в голове я прокручивал все возможные пути, как мы можем выбраться отсюда. Но пока никак…

У Алисы сильные травмы. Любая спешка в лечении может привести к тому, что у нее начнёт пропадать память и она не восстановит двигательные функции. Док сказал что нужно недели две три на восстановление. Много. Очень много. Но стоимость спешки слишком высока.

Придётся ждать. Все телефоны прослушиваются, они ищут меня везде. Стоит мне поднять трубку и набрать номер друга, как они через пять минут будут здесь. Я не смогу защитить ее в таком состоянии. Нужно ждать. Макс справится. Он не даст Алене страдать.

Майлз. Друг не должен подвести. Он не бросит моих детей, как и я бы не бросил его.

— Все хорошо, Мониша. Тебе приснился всего лишь сон. — целую ее, прижимая к себе. Она совсем исхудала, одни кости. Моя маленькая девочка. — Мы всегда воспитывали Алёну так, чтобы она могла многое выдержать и побороться за себя. Они справятся с Максом…

Чтобы я не говорил, ее сердце чувствует. У Алисы дар, она чувствует тех, кого любит. Тогда, когда никто не верил, что я жив, она знала… Чувствовала это, и теперь это.

— Я хочу, чтобы врач удвоил нагрузку. Буду больше заниматься, чтобы мы могли выбраться отсюда поскорее. — лицо Алисы искажается. Тонкая струйка крови из носа стекает по лицу. Она вытирает ладонью лицо и сжимает руку в кулак. — Ты должен оставить меня здесь. Со мной ничего не случится. Я не прощу себе… если с ней…ты понимаешь… Потом ты заберёшь меня отсюда…

Меня всегда окружала только ложь, она опутала меня по рукам и ногам, оплела сильнее, чем корни деревьев почву. Даже встряхиваю руки, чтобы ощутить невидимые кандалы. Может быть я никаких ни Алена, и не Росси? Кто я? Кто мои родители?

Я не родной ребенок им? Или Макс не родной?

Макс копия отца, я копия матери. Это получается, что наши родители сошлись после того, как у них появились мы? Звучит бредово. Больно. Отвратительно. Столько вариантов, и какой же их них правда?

Даже трудно подбирать наиболее вероятные гипотезы. Тошнит от каждой из них. Даже самые безобидные кажутся грязными.

Я не знаю ничего не о себе, не о своей семье. Я теперь даже не знаю, родная ли я дочь своим родителям.

Перед глазами тут же возникают картины из детства, когда Папа привозит мне подарки. Он всегда, из каждой своей командировки привозил мне подарки. Я помню каждый из них.

Нет, я ни секунды не сомневаюсь в том, что родители любят нас обоих. Они всегда делали все, для того, чтобы мы чувствовали себя любимыми. Никогда даже не могла бы подумать о том, что я или Макс можем оказаться не родными. Это кажется обманов, розыгрышном, чем-то фантастическим.

Но я четко слышала слова Крестного. Мы не родные брат и сестра. В нас нет общей крови, но как это может быть?

Мой отец всегда был эталоном мужественности и порядочности, а Мама — хранительницей семейного очага. Я никогда бы не могла подумать, что кто-то из них может быть лжецом.

Продолжаю сидеть в вакууме, не замечая ничего происходящего вокруг себя. Даже не реагирую на Каина, который садится рядом. У друга совсем грустное лицо, он косится на меня с противным сочувствием, от которого я со временем начинаю раздражаться.

Интересно, Каин догадывается из-за чего я так страдаю, или он думает, что переживаю из-за операции брата? Друг всегда чувствовал меня, он всегда был рядом.

— Как ты? — Крестный подходит ко мне вплотную и присаживается на корточки передо мной. Взрослый мужчина выше среднего и крупной комплекции стоит передо мной практически на коленях. Я лишь смотрю на него с нескрываемым отвращением. Никто из них не собирается говорить мне правду. Они будут продолжать обманывать меня. Лицемеры.

— Я все знаю про Вас. — говорю ему, скрещивая руки и вытирая тыльной стороной руки мокрые щеки. Все это время я даже не замечала, как слезы котились по щекам. — Вы мне противны.

Он опускает голову и ерошит себе волосы, после чего очень мягко, так будто мне десять лет, говорит:

— Ты просто маленькая еще, многого не понимаешь.

— Как Вы меня задрали со своей «маленькой»! — рявкаю я, вставая и смотря на него уже с ненавистью. Внутри меня поднимается негодование. — Хотите уберечь меня и лжёте. Своей ложью Вы толкаете меня к этому Хозяину, заставляя совершать глупые поступки. Только зная правду — я буду защищена!

Крестный усмехается, продолжая ерошить волосы.

— Копия Алисхен. Настоящая дочь своих родителей. — задумчиво говорит он, глядя себе под ноги.

— Уверен? А Макс? Макс чей тогда сын? — говорю на одном дыхании, чувствую мерзкую смесь облегчения и негодования. Эротический сон продолжает меня смущать, неприлично, когда брат вызывает такие чувство, но если он сводный — это уменьшает мою вину. Но одновременно с этим не понимаю, где же правду. Какую тайну хранили мои родители.

— Это длинная история.

— Я не спешу.

— Не мне ее рассказывать. — отрезает он и выпрямляется. — Найдём Алису с Лукой, и они расскажут тебе все.

Хочется топнуть ногой, заистерить и запричитать. Понимаю ногу, чтобы гневно топнуть, но замираю при виде и без того окровавленной ноги. Опускаю, боясь боли, ощущая себя опустошённой и никчёмной. Моя жизнь просто проходит мимо меня.