Даже не замечаю, что я босиком. По дороге к машинам режу ступню в нескольких местах. Это сейчас так не важно. Мелочь. Максу приходится намного больнее. Не время быть неженкой.

Мы садимся в здоровую машину, припаркованную прямо у поезда, который разнесен автоматной очередью. Рядом лежат мёртвые тела других людей в чёрной одежде. Все они похожи на друг друга. Какие-то безликие. Стараюсь не смотреть на их лица и не задумываться сейчас о том, кто они: бандиты или случайные прохожие. Но зрелище все равно холодит душу. Подсознание впитывает это все как губку.

Крестный аккуратно усаживает брата, затягивая рану оторванным куском ткани и пристёгивая его ремнём. Макс как в бреду, слабо приоткрывает глаза, но так слаб, что не может пошевелиться. Я беру его за руку и стискиваю ее. На глазах наворачиваются слёзы.

— Макс, умоляю не закрывай глаза. Тебе нужно оставаться в сознании. — шепчу, теребя его длинные пальцы, покрытые кровью и грязью. Целую его тёплую щеку, поражаясь ее гладкости. Раньше я думала, что бородатые мужчины колются, но не Макс. Его борода кажется мягкой. — Я не могу потерять и тебя!

Крестный садится за руль и выжимает сразу газ, мча в неизвестном мне направлении.

— Да, Майлз? — машину заполняет голос дяди Алана, папиного друга или брата не по крови, как называл его сам Папа. Дядя Алан — хирург от Бога. Папа говорил, что он может вернуть покойника с того света. — Как все прошло?

— Хреново. Макс ранен в позвоночник. — от этих его слов мне становится совсем плохо. Я понимала, что ранение серьёзное в области позвоночника, но надеялась на лучшее. Крестный же подтвердил мои опасения. — В Москву не довезем. Сильная потеря крови. Нужна проверенная больница в Праге.

— Везите в центральную военную, там работает мой друг, я его предупрежу. Мы вылетаем. Будем у Вас через три с половиной часа.

Коротко и четко. Никакой паники и удивления.

Сейчас мне удается уже более трезво оценить ситуацию. Внимательно оглядываю крестного, как дерзко он ведёт машину одной рукой, пока второй снимает с себя автомат.

Было бы слишком наивно после всего этого полагать, что они просто русские бизнесмены. Конечно, многие в Европе говорят, что каждый русский бизнесмен — преступник, но не до такой же степени!

— Как ты нашёл нас? — спрашиваю его, потому что тишина давит на уши, плющит мозг. — Нас будут искать власти Праги после этой перестрелки?

— По камерам Парижа отследил твои розовые штанишки. — спокойно отвечает он, посматривая в зеркало больше на Макса, чем на меня. Крестного сильно беспокоило его состояние. — Не будут, мы с ними уже договорились.

— Они закроют глаза на десяток трупов? — оснований ему не верить у меня нет, но звучит все равно фантастически. Пытаюсь переварить услышанное. У него был доступ к камерам другой страны, а сейчас он перестрелял десяток людей еще в одной. Чем же Вы занимаетесь?

Крестный с возрастом только приобрёл шарма. Густые брови придают его взгляду пронзительности, а небрежная русая щетина с проблесками седины — брутальности. Дядя Миша, Михаил Зале, Майлз — это все не разные мужчины, а мой Крестный, который всегда катал меня на плечах и слушал мои версии сказок. Брат моего отца. В отличие от моего отца Крестный очень улыбчивый человек, он всегда был душой компании.

Никогда не была так рада ему, как сейчас. Всегда думала, что знаю о нем все, но как оказалось, я не знаю ничего о нем. Чем же они все таки с отцом занимаются? И Макс видимо знает и даже в теме.

Не замечаю, как начинаю грызть ноготь указательно пальца, прокручивая в голове раз за разом все детали. Что-то чувствую, сознание подбрасывает какие-то ответы, но правда происходящего ускользает в самый последний момент. Пазл не складывается.

Не ориентируюсь в Праге, но мне кажется, что до больницы мы доезжаем невероятно быстро. Преодолеваем километры в считанные минуты. Крестный нарушил все возможные правила и даже несколько раз выезжал на встречную полосу.

Караван из чёрных машин устрашающе мчал по брусчатке Праги.

Крестный быстро закидывает брата на плечо и несёт в больницу, бросая на ходу:

— Алена, не отставай.

Мы идём к центральному входу. Смотримся мы со стороны как кучка психов: девчонка в белой мужской футболке с окровавленными ногами, здоровый мужик, похожий на спецназовца, и израненный парень с оголенным торсом.

Люди провожают нас взглядом, не удерживаясь и тыкая пальцами.

К нас на встречу выбегает коренастый мужчина в хирургическом халате. Она напоминает мне норвежского крота из мультика.

За ним спешат несколько медбратьев с носилками.

— Есть еще раненые? — коротко спрашивает он. Крестный лишь качает головой, помогая аккуратно уложить брата на носилки. — В операционную его… Пульс еле прослеживается. Задет межпозвоночный диск…

Я словно в иммерсионном шоу. Вокруг меня происходят события, я внимательно слежу за ними, но никак не могу воздействовать на происходящее. У меня нет сил даже и слова сказать. Язык прилип к небу.

Мне приносят белоснежный халат и тапочки, чтобы я могла нормально одеться. Несколько раз врачи пытаются отвести в палату, чтобы осмотреть, но я не позволяю себя увести. Сижу на стуле у операционной, ожидая вердикта врача. Даже почти не моргаю, глядя на двери.

Там за синими дверьми со стеклянными окошками Макс, ему больно и он борется за свою жизнь. А значит я должна быть тут. Должна молиться за него. Я отчетливо представляю его волевое лицо. Не может быть, что такого как мой Брат — легко убить.

Если бы вернуться в прошлое в тот самый момент, когда мне выкатили огромный торт на день рождение с толстыми свечками, я бы загадала совершенно другие желания. Не ту детскую ересь, о которой я мечтала. Типо, как отдать себя Жерому… а нормальные желания! Я бы попросила, чтобы Мама с папой всегда были рядом, чтобы никакие невзгоды им не угрожали. А еще я бы попросила примирения между мной и братом. Потому что когда-то в одну ночь я потеряла самого близкого мне человека. Он был для меня всем, моих воздухом, даже смыслом жизни и потом все… Он предал меня, причинил боль.

Умер для меня. Именно так я думала. Что умер мой брат и остался этот бешеный неандерталец. Может быть я накаркала беду на него?

***

Врач выходит и проходит мимо меня, по его лицу понимаю, что произошло что-то серьёзное, он явно ищет Крестного, чтобы переговорить с ним. Я тихо иду за ним, наступая только на носочки, потому что ступни еще кровоточат.

Задерживаюсь, потому что слетает тапок, приходится за ним вернуться. За это время мужчина скрывается в коридорах больницы. Приходит искать его.

Я нахожу его с Крёстным только каким-то чудом, случайно натыкаюсь, они шепчутся в одном из кабинетов. Замираю у него, внимательно прислушиваюсь к тому, о чем они говорят. Последнее время я много подслушиваю, но по другому никто при мне не будет говорить правду.