Это был даже не удар ниже пояса. Это для моего бедного Кротова был смертельный удар. На то, чтобы прийти в себя, у него ушло минуты три-четыре, никак не меньше. За этот период времени он успел несколько раз смениться в лице: покраснеть, побледнеть, покрыться крупными каплями пота и снова покраснеть.

– Почему ты об этом спрашиваешь меня, детка? – поинтересовался Кротов почти спокойно, когда шок от моей смелости у него мало-помалу прошел. – И почему только сейчас? Мы вместе с тобой почти год, и ты ни разу не поинтересовалась этим. А сейчас... Что произошло?!

Не знаю, что за дьявол щекотал меня в эту ночь за пятки, но я снова повела себя непривычным для него образом. Я вскочила с места и пристально уставилась ему в глаза.

– Ничего не произошло, понял?! Ничего!!! – прошипела я, чеканя каждый слог. – Что должно было произойти? Почему ты постоянно об этом у меня спрашиваешь?! Я просто хочу знать, почему Аркаша, завещая эти долбаные акции мне, оставил тебя своим душеприказчиком? Отчего я не знала тебя прежде? Как вы смогли столько лет быть знакомы, минуя меня? Что в моих вопросах тебе кажется странным, мать твою?!

Я все же сорвалась на крик. И даже задрожавшие губы Кротова и его замерцавшие слезой глаза не возымели на меня никакого дейстия сегодня. Я словно с цепи сорвалась, выкрикивая:

– Чем я могла вызвать такое недоверие с его стороны, чем? Ответь мне, наконец! Он был болен, но это скрывал. Он был очень обеспечен, а мне приходилось вкалывать как проклятой. Он легко мог быть спонсором моего центра, но узнаю я об этом лишь спустя четыре года после его смерти! Чем я заслужила такое обращение, ответь?! Почему он доверился тебе, а не мне?! И почему ты сразу не пришел ко мне и не рассказал об этом? Нужно было устраивать это представление в больнице! Вызывать меня туда, вложить историю болезни моего Аркаши в уста моей подруги. Устраивать гнусную сцену в лифте. Затем вести за мной самое пристальное наблюдение почти три года... Это маразм какой-то! Почему?! Зачем ты приехал в эту зону отдыха?!

– Я приехал туда, чтобы спасти тебя, дуреха. – Кротов протянул ко мне подрагивающую руку и попытался погладить по волосам. – Раз уж ты сама начала этот разговор, от которого уклонялась все это время, то давай обстоятельно поговорим обо всем.

– Давай, – согласно кивнула я, но от его поглаживания уклонилась. Подложила себе под спину подушку. Подтянула ноги к подбородку, натянув на них батистовую ночную сорочку, и вся обратилась в слух. – Валяй, Кротов, рассказывай. И попытайся быть поубедительнее.

Он говорил долго и путано. Не зная его, мало что можно было бы понять из его рассказа. Но за то время, что мы прожили вместе, я научилась слышать то, что он не произносил вслух, поэтому его повествование можно было смело уложить в одно-единственное предложение.

Все произошло так, потому что они оба (он и его друг Аркашка) полюбили одну и ту же женщину.

Полюбили страстно и на всю жизнь.

– Ты не помнишь меня, потому что слишком была занята в тот вечер...

Он подразумевал юбилей одной местной знаменитости, на котором нас всех свела судьба. Праздновали его в ресторане. Народу было приглашено – страшно вспомнить сколько, посему и затеряться было легко.

– Мы оба были представлены тебе. Влюбились в тебя почти молниеносно, я даже чуть раньше, – мямлил Кротов. – Но выбрала ты Аркашку... На тебе в тот вечер было такое миленькое коротенькое платьице, темно-синий лен с нежно-желтой каемкой. Я просто обезумел тогда. Я просто грезил тобой. А когда узнал, что через месяц ваша с ним свадьба, хотел уйти из жизни... Он знал обо всем этом, потому и завещал тебя мне. Не акции твои, будь они неладны, а тебя, дорогая. Он знал, что никто, кроме меня, не будет тебя любить так преданно и нежно.

– Я тебя не помню, – буркнула я, все еще недоверчиво сверля взглядом Кротова. – Мужчины с бородой не были мне представлены в тот вечер.

– У меня не было бороды, детка. Тогда у меня ее не было.

«Зато наверняка имелся твой отвратительный скрипучий тенор, забыть который невозможно...» – промелькнуло в моей голове, но наружу не выскочило.

После смерти Аркаши Кротов, соблюдая приличия, почтительно выжидал целый год, не приближаясь ко мне. А когда наконец созрел для решения, место подле меня было занято другим. Он якобы снова принялся маяться от невостребованности, но, помня о завещании покойного друга, вел пристальное наблюдение за моей семейной жизнью. Поначалу его все устраивало, даже слишком. Он уже было почти созрел для того, чтобы ввести меня в курс наших с ним общих дел, когда начались проблемы, о существовании которых я даже и не подозревала.

– Он изменял тебе прямо у тебя под носом, – не без садистского удовлетворения проговорил Кротов, достал-таки меня своими руками и начал нежно массировать мне ступни. – Его дом, якобы заселенный квартирантами, использовался им в качестве дома свиданий. Девки были привозными во избежание огласки, но их было столько!..

Он пристально, очень пристально отслеживал мою реакцию. Он ждал чего-то. Чего-то такого, что разом выдало бы мои мысли, но такого подарка я Кротову не сделала. Я лишь равнодушно пожала плечами и знаком показала, что он может рассказывать дальше.

– Потом случилось то, что должно было случиться. Он каким-то образом узнал о твоем долевом участии в намечающемся строительстве заправок, которое началось к тому времени в нашем городе...

– Вот черт! – воскликнула я, не сдержавшись. – Ну все знали! Все, кроме меня! Как это могло случиться, интересно?! Там что, на бумагах моих подписей не требовалось?!

– Нет, миленькая моя, не требовалось. – Руки Кротова поползли выше под сорочку. Удивительно, как его заводит моя неприязнь к нему. – Аркаша состряпал свое завещание очень хитрым образом. Я был его доверенным лицом, я, и только я. Прибыль, которая должна была быть получена впоследствии, переводилась бы на твой счет.

– Ты мог легко надуть меня! – фыркнула я, снова отодвигаясь.

– Мог, но я этого не сделал, – мягко опротестовал такую возможность Николай.

– Как же тогда узнал обо всем этом... Незнамов?

Мне было очень тяжело произносить эту фамилию в его присутствии, он это заметил и среагировал молниеносно. Тут же метнулся ко мне. Обнял крепко, да так, что у меня перехватило дыхание, и запустил руку мне под рубашку уже с более твердыми намерениями.

– Коля, – попыталась я вырваться, – прекрати! Это глупо!

– Что?! – с металлической хрипотцой спросил он, сдирая с меня сорочку и заваливая на спину. – Что глупо?! Ревновать к покойнику? Может быть, детка, может быть. Ни один из этих глупых сопляков, с кем ты иногда проводишь вечера, не способен вызвать во мне столько этого гнусного чувства, как одно лишь упоминание об этом мерзавце...

– Почему?

– Он хотел тебя убить, – прохрипел он, овладев мною. – Я слышал... Я сам все слышал... Там, на берегу. Он договаривался с этой шлюхой. Они хотели убить тебя...