Велев удивленному ее визитом дворецкому доложить о себе, молодая женщина устроилась в гостиной. Плотно задернутые шторы, занавешенные полотном зеркала, пыль на столе — комната сдавалась мрачной и холодной.

От грустных размышлений ее отвлек чуть дребезжащий голос:

— Вы хотели меня видеть?

Госпожа Дарлассон, такая же прямая и чопорная, в черном траурном наряде и чепце казалась еще более некрасивой. Впрочем, у гномов свои представления о женской прелести, и вполне возможно, что по их меркам хозяйка библиотеки имела вполне приятную наружность.

— Да, — подтвердила госпожа Чернова, поспешно поднимаясь и здороваясь.

Покончив с приветствиями, госпожа Дарлассон пригласила гостью присаживаться, сама устроилась напротив и вперила в молодую женщину острый взгляд.

— Мы никогда не были близкими друзьями, и вы наверняка пришли вовсе не затем, чтобы меня поддержать, — произнесла гномка сухо. — У меня не так много времени, так что говорите по существу. Вас интересует убийство?

Под ее пронзительным взором София невольно опустила глаза, кивнув.

— Тогда скажу прямо: я не убивала господина Ларгуссона и понятия не имею, кто преступник.

Услышав это, молодая женщина вздохнула с облегчением, что не укрылось от цепкого взгляда хозяйки библиотеки.

— Это все? — поинтересовалась госпожа Дарлассон резко.

— Нет, — София взяла себя в руки и твердо решила выяснить все, невзирая на неловкость.

— Понимаю… Вы хотели узнать обо мне и Ларгуссоне?

Госпожа Дарлассон сидела очень прямо, сжав губы и смотря прямо перед собой.

— Да, — молодая женщина заставила себя прямо посмотреть ей в глаза. — Мне неприятно повторять это, но поговаривают, что покойный был вам не безразличен…

— Вы так трогательно уклончивы, — насмешливо ответила гномка. — Не буду лукавить — в кои-то веки слухи оказались чистой правдой! Но я его не убивала и не позволяла никому пользоваться тайным ходом. Вы удовлетворены?

Молодую женщину это откровенное признание привело в немалое замешательство. Прямота и открытость госпожи Дарлассон вызывали искреннее уважение, но ее признание подтверждало самые неприятные подозрения.

— Разумеется. Но… — София пыталась подобрать слова, однако смогла выдавить только: — почему?

— Вас интересует, почему я не вышла замуж повторно?

Госпожа Чернова лишь кивнула.

— Видите ли, я никогда не стремилась к замужеству. Муж, как бы он ни был хорош, стал бы отнимать немало времени и требовать от меня послушания. А я нисколько не желала быть у кого-то в подчинении. У меня достаточно средств для безбедной жизни.

— Значит, вы не захотели утратить… — София запнулась, подыскивая термин.

— Да, — подтвердила госпожа Дарлассон невозмутимо и скрестила на груди сухие руки. — Я не хотела потерять независимость. Но я не желала отказываться от радостей любви.

София невольно покраснела. Упоминать об этих самых "радостях" неприлично!

Гномка фыркнула:

— Не надо жеманничать, вы ведь вдова, а не невинная девица.

— Но это аморально! — воскликнула София, всплеснув изящными руками. Блеснуло дорогое обручальное кольцо — символ респектабельности.

Госпожа Дарлассон покачала головой.

— Я питаю к вам искреннее уважение, однако вы бываете невыносимо строги и нравоучительны!

Молодая женщина оскорбилась.

— Не вижу ничего плохого в следовании правилам приличия! — ответила она сухо.

— Не обижайтесь, — гномка сжала руку Софии. — Я лишь хотела сказать, что не все настолько лишены слабостей, как вы сами.

Удивительно, но госпожа Дарлассон, кажется, не испытывала стыда и сожалений о своем грехе, и это никак не укладывалось в голове у госпожи Черновой.

С другой стороны, разве любовь не прекрасна сама по себе? Но была ли это любовь или более низменное чувство? София искренне сочувствовала хозяйке библиотеки, но не могла ее оправдать.

Колебания Софии не укрылись от взора начальницы.

— Иногда мне кажется, что у вас каменное сердце, — тихо сказала госпожа Дарлассон и тяжело поднялась. — Вы добры — это чистая правда, но эта доброта исходит не от сердца, а из нравственных соображений… Что ж, надеюсь, вы сохраните мои откровения в тайне!

— Конечно, — кивнула София, хотя слова гномки скорее походили на утверждение, а не на вопрос.

Госпожа Чернова также встала, неловко теребя перчатки.

— Думаю, в ближайшее время ваши услуги мне не потребуются. — гномка едва кивнула на прощание и удалилась.

Нелегкий разговор, но теперь молодой женщине стало легче. Госпожа Дарлассон держалась вполне спокойно, и казалось невероятным, что она могла в пылу чувств совершить преступление. Хотя, как известно, чужая душа — всегда потемки.

"Но я-то уж точно не способна на сумасбродство!" — с неожиданной горечью подумала София.

Ей дали строгое воспитание, даже малейшие отступления от строгих правил жестко карались, потому госпожа Чернова даже спустя много лет никак не могла преодолеть вколоченные с детства условности.

Молодая женщина вдруг подумала, что ее мать, принужденная терпеть многие унижения света из-за незнания правил приличия, видимо, отчаянно боялась такого же отношения к своим детям, потому истово заботилась о том, чтобы они всегда следовали этикету.

Разве это худо? Дракон ставил под сомнение привычные ей каноны и светские предписания, называл их искусственными и бессмысленными, а теперь еще госпожа Дарлассон столь откровенно выразила свое мнение относительно благопристойности…

Ее не отпускала навязчивая мысль, что теперь гномка не оставит ее работать в библиотеке, а значит, госпоже Черновой придется, несмотря на все усилия, покинуть Чернов-парк…

Далее София решила нанести визит господину Нергассону, который так некстати интересовался старинными трактатами о металлургии, а заодно навестить барышень Ларгуссон, проживающих неподалеку.

Для начала она наведалась к дочерям покойного.

Семейство сторожа обитало в небольшом коттедже, который походил на пряничный домик. Белые глыбы, из которых он был сложен, от времени потемнели до кремового оттенка, а отделка красными облицовочными плитками и выкрашенные гранатовой краской ставни напоминали ягодную начинку.

Трогательный дверной глазок в виде сердечка заставил госпожу Чернову улыбнуться. Она постучала молотком в медную пластину и стала ждать.

— Будьте добры, доложите обо мне барышням Ларгуссон, — обратилась госпожа Чернова к пожилой служанке, которая открыла ей дверь.

Та присела в почтительном книксене, сообщила, что дома лишь старшая барышня и предложила госпоже следовать за нею. Затем, отворив дверь в гостиную, объявила хозяйке о приходе Софии.