– Мне безразлично, согласна ты или нет, – жестко возразил Константин. – Пойми, Флоренс, у тебя острая форма аппендицита. Значит, операцию необходимо сделать незамедлительно, иначе может развиться перитонит, а это уже действительно опасно.

Флоренс знала, что такое перитонит, и не думала всерьез отказываться от операции. Просто ей не понравилось, как эти двое на профессиональном языке совершенно бесстрастно обсуждали, что с ней делать, словно она была неодушевленным предметом, в котором сломалась какая-то деталь, и теперь надо было заняться ее починкой.

– Я не возражаю, я только делаю вам замечание. Учтите, ваши манеры вести беседу у постели больного оставляют желать лучшего!

Она тут же поняла, что ей не стоило этого говорить. Константин улыбнулся, глаза его насмешливо сузились, и Флоренс почувствовала себя неловко. Доктор Мэйсон, замершая в дверях, с любопытством переводила взгляд с Константина на молодую женщину и обратно.

Упрек Флоренс предназначался обоим врачам, но она видела, что Константин воспринял его как выпад в свой адрес.

– Вчера вечером ты была другого мнения о моих манерах, – мягко возразил он.

У Флоренс вырвался легкий стон, щеки залил румянец. Вот к чему привела ее выходка!

Посмотреть на доктора Мэйсон у нее не хватило смелости. Та по-прежнему хранила молчание, видимо ничего толком не поняв из их разговора. А может, считала, что при сложившихся обстоятельствах их перепалка неуместна.

Константин тоже посерьезнел, почувствовав смущение Флоренс.

– Да, доктор Мэйсон, – обратился он к стоящей в дверях женщине. – Надо скорее приготовить операционную.

Когда та вышла, Флоренс умоляюще посмотрела на Константина.

– Я боюсь, – тихим голосом призналась она.

Он протянул ей руку, и она крепко сжала ее ладонями. Выражение его глаз смягчилось, и Константин грустно улыбнулся.

– Знаешь, ты напоминаешь мне маленькую испуганную девочку. Ты выглядишь сейчас значительно моложе своей дочери. Ты…

– Боже мой, Константин, я совсем забыла об отце! Он, наверное, до сих пор сидит в приемном покое. Как же он доберется домой? – вдруг вспомнила Флоренс. – Он не станет искать такси, отправится пешком!

Когда Константин выводил ее из ресторана, отец бросился к ним и потребовал объяснений. Услышав, что Флоренс очень плохо и ее надо немедленно доставить в больницу, он настоял на том, чтобы сопровождать их. Джиллиан тоже рвалась ехать с ними, но Константин уговорил ее остаться, пообещав держать в курсе дела. Только потому, что было неприлично всем сразу покидать вечеринку, девушка согласилась с ним.

Однако отца не удалось отговорить от поездки. Желая держаться подальше от Константина, он забился на заднее сиденье машины и всю дорогу угрюмо молчал.

– Тебе придется спуститься к нему, и…

Константин не стал ждать продолжения. Он не желал сейчас общаться со вздорным стариком.

– Я спущусь к нему, когда сочту нужным.

Сейчас меня больше всего волнует твое состояние.

– Но…

– Никаких «но», Флоренс! – отрезал он. – Ты все время беспокоишься о других. Я считаю, что настало время подумать о себе. И твой отец, и Джиллиан достаточно взрослые люди – пусть же для разнообразия вспомнят, что ты живой человек и о тебе тоже иногда надо позаботиться. С тобой, дорогая, все будет в полном порядке, только ты должна немедленно перестать волноваться по пустякам. Понятно, глупышка?

Флоренс сглотнула. Она только раз до этого была в больнице – когда пришло время рожать Джиллиан. Она не кривила душой и не старалась вызвать у Константина сочувствие. Ей действительно было страшно. Он, конечно, был прав, говоря, что все будет хорошо, но она ничего не могла с собой поделать.

– Побудь со мной, Константин, – по-детски беспомощно попросила она, сильнее сжимая его пальцы. – Ты… ты мне нужен!

Она еще никому не говорила таких слов.

Глаза Константина потемнели, и он хотел что-то ответить, но слова, казалось, застряли в его горле, и он лишь кивнул Флоренс.

Потом наклонился к ней и потерся губами о ее щеку.

Флоренс медленно обняла его за шею, еще больше притянула к себе и нежно поцеловала в губы.

Реакция Константина была мгновенной. Тяжело задышав, он буквально набросился на нее, правой рукой обхватив за плечи. Так продолжалось несколько секунд, но потом он очнулся, вспомнив, где они находятся и что их сюда привело. Его объятия стали менее настойчивыми, и наконец он с трудом оторвался от Флоренс.

– Не волнуйся, я все время буду рядом, – хрипло выдавил он.

Флоренс хотела что-то сказать. Но в это время раздался деликатный стук в дверь и на пороге возникла доктор Мэйсон.

– Операционная подготовлена, – объявила она.

Медсестры и санитары, появившиеся следом за ней, засуетились вокруг Флоренс. Константин все это время не выходил из смотровой, наблюдая за ней и негромко обсуждая с доктором Мэйсон ход предстоящей операции.

Поразительно, но его присутствие вовсе не смущало Флоренс, наоборот, ею овладело вдруг полное спокойствие.

Ему пришлось все-таки ненадолго выйти, чтобы успокоить ее отца и позвонить Джиллиан. Но когда Флоренс на каталке повезли в операционную, он снова был рядом.

– Как вы себя чувствуете, Флоренс? – Доктор Мэйсон, успевшая переодеться в зеленый хирургический костюм и бахилы, склонилась над ней.

Наркоз уже начал действовать. Последним, что увидела перед собой Флоренс, проваливаясь в забытье, было лицо Константина…

Придя в себя, она снова увидела его лицо.

Словно и не было операции…

Напротив ее кровати темнело окно. На столике рядом горел ночник, поэтому в палате царил полумрак. В больничном коридоре не раздавалось ни шороха – значит, была еще ночь.

Ноющая боль в животе поутихла, не было и ужасных режущих спазмов. Правый бок полностью потерял чувствительность, но Флоренс понимала, что это результат анестезии и что ей еще предстоит пережить неприятные ощущения, когда наркоз станет отходить.

Рядом с кроватью стояла капельница, и ее левое запястье было аккуратно заклеено пластырем, чтобы от неосторожного движения игла не выскочила из вены. Эта игла беспокоила ее сейчас значительно больше, чем рана в животе.

Впрочем, операция – чепуха! На свете есть отец, дочь – вот что главное в жизни. И еще Константин, сидящий на стуле возле нее.

Боже мой, подумала Флоренс, он ведь не спал всю ночь! Он, наверное, неимоверно устал!

Она с нежностью смотрела на него.

Константин сидел в одной рубашке, пиджак аккуратно свешивался со спинки стула так же, как и галстук. Волосы его слегка растрепались. Скрестив на груди руки и свесил голову, он дремал в неудобной позе. Лицо его разгладилось, мышцы расслабились, длинные ресницы отбрасывали на осунувшееся лицо тени.