«Еще одна жертва», — печально подумала она.

Поспешно закончила она ужин. Ей было страшно при одной мысли, что Терри узнает, кто она такая.

А что, если сейчас кто-то подойдет к их столику и заговорит с ней? Она оглянулась, моля Бога, чтобы поблизости не оказалось никого из знакомых и чтобы Рут именно сейчас не вздумалось ее разыскивать.

— Когда вы уезжаете? — спросила она Терри.

— Послезавтра, — ответил тот. — Ужасно не хочется, но ничего не поделаешь. Мы с вами обязательно должны встретиться в Лондоне. А сейчас давайте договоримся на завтра.

Диана поспешно согласилась, прекрасно зная, что сделает все возможное, чтобы держаться от него подальше.

А жаль. Терри ей понравился. Юноша, несмотря ни на что, готов смело вступить в новую жизнь, а все произошедшее с ним считает забавным приключением.

«Неужели последствия папиного банкротства будут преследовать меня всю жизнь? Неужели я никогда от них не избавлюсь?» — мелькнуло в голове у Дианы, и, поблагодарив Терри за ужин, она отправилась искать Рут.

Грехи отцов падут на головы детей — Библия, как всегда, оказалась права. Интересно, что сказал бы Терри, если бы узнал, кто она такая. Диана едва удержалась, чтобы не вернуться и спросить.

Возникло странное желание, чтобы окружающие узнали, что она дочь того самого Роберта Хедли, который покончил жизнь самоубийством. Пускай ей будет больно и стыдно! Чем больнее, тем даже лучше.

Рут сидела, насупившись, в полном одиночестве.

— Где тебя носило, Диана? — накинулась она на нее. — Я уже сама собиралась тебя искать.

— Извини, — проговорила Диана. — Я видела, что ты пошла танцевать с лордом Долком и решила, что пока тебе не нужна.

— Это было сто лет назад! — отрезала Рут. — Чтобы такого больше не повторялось! Не хватало еще, чтобы я скучала в одиночестве или, того хуже, бегала и повсюду тебя разыскивала.

Диана смиренно выслушала упрек в свой адрес.

Примерно в середине сентября Шнайберы возвратились в Лондон. К тому времени Монте-Карло им уже до смерти надоело.

На их яхту никто не обращал внимания, а Рут так и не смогла найти себе подходящего жениха.

И потому, когда в один прекрасный жаркий день семейство Шнайберов погрузилось в поезд, который медленно полз вдоль берега, все с легким сердцем помахали на прощание безоблачному небу и безбрежному морю.

В Лондоне Рут снова была недовольна всем подряд. Целыми днями она валялась в постели, тоннами поглощая конфеты, что отнюдь не делало ее стройнее, и постоянно ворчала по поводу того, что никто не приглашает их на вечеринки и в гости.

Чего Шнайберы только ни делали, как ни старались — высший свет их не замечал.

Диана была рада, что зимой, как всегда, будут устраиваться всевозможные благотворительные балы, где Шнайберы за свои деньги смогут наконец потанцевать и пообщаться с теми, кто не допускает их до себя.

Добрая душа Мэри Картер порекомендовала миссис Шнайбер во всякие комитеты, так что толстуха была занята целыми днями.

Утром она спешила на одно собрание, днем — на другое, потом — на чай, устраиваемый в присутствии прессы, где старательно лезла в камеру в надежде увидеть себя в вечернем выпуске светской хроники.

Рут, напротив, была слишком ленива, чтобы заниматься общественной деятельностью.

Диана пришла к заключению, что она с удовольствием вообще бы не вставала с постели, разве только затем, чтобы выйти замуж.

Этого Рут хотела больше всего на свете. Впрочем, ее вполне устроил бы и любовник.

Ей нужен был кто-нибудь. Именно поэтому время от времени и ходила она то на одну, то на другую вечеринку в надежде встретить этого кого-нибудь. Но все усилия ее были тщетны.

На самом деле это была настоящая трагедия. Если бы Шнайберы оставались на севере и не переезжали в Лондон, Рут, вне всякого сомнения, имела бы огромный успех.

Она была недурна собой, умела вести непринужденную беседу, казаться веселой и остроумной.

Бедняжка Рут с удовольствием посещала бы местные сборища, где с легкостью затмила бы всех присутствующих на них девиц, могла бы в свое удовольствие носить платья любимого ярко-вишневого цвета. Но увы…

По приезде с юга Диана навестила Джимми. Он по-прежнему так и работал в гараже, довольный своей новой жизнью.

— Сначала у меня не клеились отношения с другими механиками, — рассказывал он Диане. — Как же, светский мальчик заявился в гараж! Невзлюбили меня так, что, доложу тебе, жизнь была не в радость. Мучился я, мучился, а потом сказал самому задиристому, что, если он ко мне и дальше будет приставать, я ему башку оторву. Здорово мы тогда друг другу бока намяли, но я все-таки победил. Пожали мы руки и расстались друзьями. И с тех пор все у нас идет отлично.

— Тебе хоть не очень досталось? — встревожилась Диана.

— Да нет, — отмахнулся Джимми. — Только синяк целых две недели не сходил, это меня не очень-то красило. К счастью, я знал правила кулачного боя, а он нет, хотя здоровый оказался верзила, со мной не сравнить. Но в конечном счете отношения наладились, а это самое главное.

— Знаешь, Диана, — продолжал он, — дела у нас в гараже идут отлично. Хозяин подумывает открыть еще несколько таких гаражей, и я надеюсь, он сделает меня управляющим. Жалованье хорошее, так что с удовольствием возьмусь за работу. Я уже прикидываю, как начать организацию, однако на первых порах буду крайне осмотрителен.

Диане приятно было видеть, что у брата все в порядке. И она очень удивилась, когда получила от него срочную телеграмму с просьбой тотчас же приехать к нему. Отпросившись у Шнайберов, Диана помчалась в гараж к Джимми.

— Меня к тебе не отпустили, — первым делом пояснил брат, когда они встретились. — Дали только десять минут на разговор.

Он отвел Диану в маленькое душноватое помещение, где стоял письменный стол с крышкой на роликах, наподобие бюро, и довольно несуразный электрообогреватель. Диана уселась на единственный стул, а Джимми, закрыв дверь, встал рядом, опершись рукой о крышку стола.

— Послушай, сестренка, — начал он. — У меня возникли кое-какие неприятности. У тебя есть деньги?

— А что случилось? — встревожилась Диана.

— Недавно я был в «Версачи», — начал рассказывать Джимми, — и согласился переоформить чек одной девушки на свое имя. Глупо, конечно, но я понятия не имел, что она не в состоянии будет сама за себя заплатить. Да и, по правде говоря, она мне очень понравилась.

Ну так вот. Теперь на чеке стоит мое имя, и кредиторы требуют оплатить счет. Конечно, я мог бы отказаться платить и объявить себя несостоятельным. Но если поступить так, станет известно, кто я на самом деле.

А ты ведь знаешь, меня приняли на работу под другой фамилией. Кроме того, помнишь, я говорил, что мне предложили работу управляющего? На днях об этом опять зашел разговор. Но если всплывет вся эта история с чеком, не видать мне хорошего места как своих ушей.