Я сразу понял: девочка чем-то очень огорчена. В голосе сквозила… какая-то безнадежность, что ли. Как будто она отчаялась получить помощь.

– Алеша, ты, наверное, очень занят? – спросила она.

Я бросился уверять, что совершенно свободен, просто не знаю, чем заняться. Бриджит, коротко глянув на меня, прошептала, что зайдет в книжный на углу.

– Ты с Иолой там? – Похоже, Тася все же услышала ее голос.

– Нет, это Бридж. Мы тут, в городе… прогуливаемся. Что у тебя случилось? Что-то с родителями?

– Нет, с Ванькой, – коротко сообщила Тася. – Если ты не занят…

– Абсолютно свободен, сказал же!

– Тогда, может, зайдешь к нам, я все расскажу.

– Уже бегу! – вскричал я. – Буду через пять минут.

В книжном у стенда с зарубежной литературой я отыскал Бриджит и сказал ей, ощущая себя донельзя виноватым:

– Слушай, ты не могла бы сама вернуться в лагерь? У меня тут срочное дело образовалось. Но через пару часов я приду, и мы все расскажем ребятам, лады? Или, если хочешь, начинай без меня.

Бридж, конечно, немедленно согласилась, и по ее лицу нельзя было догадаться, как она относится к такой перемене планов. Да я в любом случае ушел бы.

Я давно не бывал у Разиных, в этом году – вообще ни разу. Квартира показалась мне другой: в ней уже поселилось то запустение, которое всегда бывает в домах пьющих людей. Даже телевизор исчез с тумбочки. Тася дрожащим от смущения голосом пригласила меня на кухню, где еще сохранялось подобие уюта. Она была в шапочке и расстегнутой куртке, похоже, ждала, не раздеваясь, чтобы куда-то позвать меня.

– Ну, так где он, Ванька?

– В полиции.

И судорожный вздох. А я вот не особо огорчился: там-то Иван уже не раз побывал, дело привычное. Хуже, если бы в больнице, к примеру.

– И что в этот раз натворил наш герой?

– Избил учителя до полусмерти, – обреченно всхлипнула девочка.

– Что-о?!

– У него был урок физкультуры. Этот ваш новый учитель, пока все бегали по кругу, начал рассказывать… точно не знаю, о признаках дебилизма, что ли. И еще о том, как неразумно и непрактично таких детей учить чему-либо, кроме как выполнению тяжелых работ вдали от человеческого общества. И как-то так подвел, что все стали оглядываться на Ваньку и хихикать. А брат наверняка даже не слушал – ну когда он слушал учителей, – но тут насторожился, само собой. И когда кто-то из ребят растолковал ему, о чем речь, просто подошел, взял тренера за грудки и швырнул в угол. А там, – снова судорожный всхлип, – там оказались гантели.

– Он хоть жив, тренер? – перепугался я, прикидывая, когда это произошло. Значит, послав нас с Бридж, тренер Гай как раз и отправился на роковой для него урок. Ванька как будто сделал то, что мечтал сделать я… Хотя лучше бы не делал, само собой.

– Жив, но у него пробита голова, его забрала «скорая». Одновременно прибыл наряд полиции, и они увезли брата.

– Черт!

– Полицейские позвонили мне, я уже отнесла в отделение Ванькин паспорт. Но они все равно не хотят его отпускать.

– Почему? Разве они имеют право держать несовершеннолетнего подростка в камере?

Тася на секунду измученно прикрыла глаза:

– Они говорят, что он совершил уголовное преступление. И ему уже есть шестнадцать. Сказали, пусть придет кто-то из родителей, они отпустят тогда… вроде как на поруки…

– Но твои родители…

– Я даже не представляю, где они! – выкрикнула Тася. – На звонки не отвечают, возможно, у них и телефонов больше нет. А тетя больна, не встает, я ей ничего не сказала.

– А, так ты хочешь, чтобы я разнес отделение и вытащил Ваньку? Не вопрос.

– Нет, ты что! – Тася даже за рукав меня ухватила, будто впрямь поверила, что я прямо сейчас выдвинусь в сторону полицейского участка. – Я просто хотела попросить… Твой отец такой представительный, он мог бы сходить и поговорить с полицейскими. Ему Ваньку не отдадут, он не родственник, но все-таки…

Она повесила голову. Я отлично понимал, что Тася в отчаянии хватается за соломинку: пусть хоть в отделении знают, что Иван не какой-то никому не нужный беспризорник, с которым нечего церемониться. Понимал я и то, что моему отцу совсем не понравится такая просьба. Общения с полицейскими ему и так хватило в прошлом году по поводу меня.

Но отказать Тасе напрямую я не мог, поэтому достал мобильник и набрал отца. И очень обрадовался, когда его телефон оказался отключен, как обычно бывало, когда он у себя на фирме проводил совещание или общался с важными клиентами.

– Не отвечает. Придется все-таки здание крушить… Но увидел лицо девочки, и желание шутить пропало.

– Тась! Ну сейчас что-нибудь придумаем, правда! Слушай, а давай лучше сходим в нашу школу, найдем Ванькину классную или еще кого. Учителя не допустят, чтобы их ученик ночевал в отделении.

Тася дернула головой, и впервые на ее осунувшемся лице я увидел выражение злости.

– О Ваньке они точно не станут беспокоиться, только порадуются, если его вообще отправят в колонию. Такие, как мы, никому не нужны!

– Ну перестань, чего ты? Сейчас сгоняем в нашу школу, и ты увидишь, что это не так!

Я очень осторожно, стараясь не причинить боли, взял Тасю за руку и повлек прочь из квартиры.

В школу мы пришли неудачно: как раз начался шестой урок, и коридоры пустовали. Оставалась крохотная надежда, что у кого-то из преподов сейчас окно и мы отыщем его в учительской. Так и случилось – через приоткрытую дверь я увидел нашу классную и мысленно возликовал. Маргарита Петровна наверняка преподавала в Ванькином классе и человеком в целом была не злым и справедливым. Я просунул голову в дверную щель:

– Маргарита Петровна, здрасте! Я хочу вас попросить…

Учительница подняла глаза от классного журнала, который листала, и живо перебила меня:

– Громов, а что это ты не на занятиях? Я как раз изучаю твои пропуски и вижу, что у нас снова назревают серьезные проблемы.

– Простите, я болел, – соврал я. – Завтра принесу записку от мамы. Но сейчас мне очень нужна ваша помощь.

– Интересно. – Учительница пристально глянула на меня, потом смерила взглядом оцепеневшую от смущения Тасю. – И что у тебя произошло?

– Не у меня, то есть не совсем у меня. Это насчет Ивана Разина, вы же в его классе преподаете?

– Вот, кстати, хорошо, что напомнил, – снова перебила классная. Какая-то странная она была сегодня, дерганая. – Алеша, восстанавливая тебя в школе, мы договорились с твоими родителями, что все начнем с чистого листа. И я надеялась, что твоя непонятная дружба с Разиным также останется в прошлом.

– Это почему?

– Потому, что речь идет о преступнике, который с этого дня больше не является учеником данной школы! – отчеканила женщина.