– Одна проходит, другая приходит! – беспечно возразила Лидка. – Пока мы живы, всегда приходит другая, поняла? Главное – подольше удержаться здесь!

Ирина рассмеялась, чем окончательно перепугала впечатлительную подругу – Лидка подумала, что у нее произошел непоправимый сдвиг по фазе, и крыша если и не поехала, то здорово покачнулась.

– Будь здоров, капитан, – поприветствовал капитана Астахова бывший прокурор Гапочка. Он сидел на крыльце дома убитой барменши Светланы в привычном камуфляже, но на сей раз добавилась куртка – по случаю прохладного вечера; правда, без ружья. – Видишь, как оно получается… И Свету тоже…

– Когда вы ее нашли, Глеб Северинович?

– Час-полтора… Решил зайти проверить, как она. На похоронах была совсем плохая. Вчера с ней возилась подруга, я думал, останется на ночь, не хотел беспокоить. А сегодня – дай, думаю, загляну… Прихожу, а дверь открыта. Знаешь, капитан, я как чувствовал что-то, весь день давление прыгало, прихожу, а дверь открыта. Я стучу – не отвечает. Я зашел, думал, может, плохо стало… Шагнул в сенцы – темно, нашарил свет… И в комнату, и там включил люстру. А Света на полу, холодная уже. И шторы задернуты.

Перед капитаном Астаховым сидел сломленный, очень старый человек, так непохожий на бравого рейнджера с ружьем; от былого прокурора остался лишь пятнистый камуфляж.

– Может, вам лучше прилечь, Глеб Северинович? Или валерьянки?

– Не нужно. Я пойду, пожалуй, капитан. Вряд ли я чем смогу… Все на виду, увидишь сам. Заходи, приводи друга… Не забывайте старика.

– Вас отвезти?

Прокурор махнул рукой, с трудом поднялся и побрел шаркающей старческой походкой по кирпичной дорожке…

Капитан Астахов постоял на крыльце, глядя старику вслед, испытывая жалость, ему не свойственную, и не зная хорошенько, что сказать. Ночь вокруг стояла какая-то невнятная, светлая, с красноватым, подсвеченным городскими огнями, небом. Он вздохнул и вошел в дом, в котором уже занималась своей работой следственная группа. Навстречу капитану поднялся судмедэксперт Лисица, маленький, седенький, неизменно в приятном расположении духа.

– Привет, Коля! Оперативненько ты… Меня доставили прямо из гостей, жена осталась, а я – сюда! Огнестрел, один выстрел, прямо в сердце. Она умерла сразу. Примерно сутки назад, то есть вчера в… – он отвернул рукав, взглянул на часы на запястье, – между десятью вечера и двумя ночи. Точнее, сам понимаешь, после вскрытия. Замок цел, кстати, она открыла убийце сама. Вместе пили кофе, чашки еще на столе…

Капитан Астахов кивнул и шагнул в глубь комнаты. Барменша Светлана лежала на полу около дивана, в неловкой позе, подогнув под себя правую руку, и капитан подумал, что во время выстрела она сидела или лежала на диване, а потом соскользнула на пол. Рядом с ней на полу лежали две пестрые диванные подушки. На кофейном столике возле дивана стояли две чашки с остывшей еще вчера бурой жидкостью – обе нетронутые; чайные ложечки, сахарница. Видимо, желания пить кофе не было ни у гостя, ни у хозяйки.

На женщине был синий с белым распахнутый халат, под ним – розовая ночная сорочка, на которой раплылось бурое пятно. На голове – несколько розовых трубочек бигуди. Похоже, она никого не ожидала, но в дверь позвонили – гость, видимо, пришел без предварительного телефонного звонка, – и она открыла, пригласила войти, предложила кофе. Гость согласился, они сели на диван… А почему она не пошла переодеться? Почему женщина, открывшая позднему гостю в халате, не извинилась и не побежала накинуть что-нибудь поприличнее? Не то состояние души? Или это был добрый знакомый, которого можно принять по-домашнему? Или… женщина? То, что она осталась в халате и в бигуди, говорит о неожиданности визита – она, скорее всего, была уже в постели. Гость не позвонил, а просто пришел. Она открыла, он вошел. Она приготовила кофе. Они разговаривали, но никто из них к кофе не притронулся. О чем они говорили? Выясняли отношения? Потому никто и не стал пить кофе? А потом он выстрелил… Значит, принес пистолет с собой. Она не ожидала выстрела, не боялась, спокойно открыла знакомому человеку, и они сидели на диване…

Коля прошелся по комнате, разглядывая мебель, вышитые крестиком картины на стене, цветы в горшках. Заглянул в спальню – у него возникла мысль, что она была в постели не одна. Но ошибся – она была там одна. И подушка была одна – с ее стороны, мужнину она убрала. Он вспомнил, как она укладывала в черные мешки одежду мужа, когда пришли они с Федором. Сводила счеты? С глаз долой – из сердца вон? Значит, убивалась не по мужу, а совсем по другой причине? И прав Федор, когда сказал, что было это, возможно, чувство вины…

Горел ночник; на тумбочке лежала упаковка какого-то лекарства и книга. Он нагнулся, рассмотрел название: «Любовь как роза красная…» На обложке – красотка с нахальным личиком, в купальнике.

Капитан открыл один за другим ящики комода, осторожно приподнимая белье, шарфы, какие-то цветные дамские штучки. Наткнулся на паспорт Светланы Овручевой, косметичку с золотыми украшениями, новый мобильный телефон. Подивился, что телефон в таком месте…

Между сложенных простыней, жестких как фольга, он заметил вмятину, оставленную небольшим тяжелым предметом, и желтое пятно, похожее на жировое.

Такое же пятно было обнаружено на халате Светланы, на правом кармане. Судя по слабому запаху смазки, это было ружейное масло. Барменша прятала оружие – пистолет – в комоде, в постельном белье. Напрашивался вывод, что она сунула пистолет в карман, когда пошла открывать позднему гостю. Зачем? Боялась? А что было дальше? Может, она попыталась воспользоваться пистолем, а пришедший попытался вырвать его и пистолет выстрелил? Или она намеревалась убить его, а он… А перед этим она сварила кофе и они, мирно беседуя, сидели на диване?..

Убийца не подобрал гильзу, она лежала на виду, поблескивая в свете люстры. Это была уже знакомая капитану Астахову гильза швейцарского производства. Почему убийца не подобрал ее? Это что – почерк? Глупость? Если те, другие, он мог просто не заметить в темноте, то эту не заметить было невозможно. И тем не менее он ее оставил.

Из одного и того же оружия застрелены трое. Супруги Овручевы и чиновник мэрии, никак с ними не связанный, человек из совершенно другой социальной среды, человек, скорее всего, даже не подозревавший об их существовании. Первое убийство было совершено в четверг двадцатого августа, второе – в субботу двадцать второго, третье – двадцать четвертого, в понедельник. Три убийства за пять дней – преступник спешил! Как будто бессмысленный робот-убийца бродит по городу, перемалывая случайных людей, неосторожно попавшихся ему на пути…

Но ведь должен же быть смысл в этих смертях! Если он и есть, то на данный момент капитану Астахову он недоступен.

И самое главное – пистолет по-прежнему находится в руках убийцы…

Федор Алексеев позвонил Елене Гетманчук и напросился в гости. Сказал, что хотел бы поговорить наедине. Он понимал, что такое предложение выглядит двусмысленно, но ему действительно хотелось застать Елену одну. Эта молодая женщина интересовала его все больше. Он покопался в себе, пытаясь определить истоки подобного интереса, и ему удалось убедить себя, что интерес этот носит конструктивно-дедуктивный, а также служебный характер, как возможность подобрать ключ к событиям последних дней. Кроме того, ему хотелось еще раз поговорить о ее отношениях с мужем без дышащего в спину капитана Астахова, один вид которого парализует допрашиваемого, и шумной суетливой мамы, которая рвется отвечать на вопросы, заданные дочке. К тому же Федор Алексеев считал себя неплохим психоаналитиком.