Он не улыбнулся, но Анджелина почувствовала, что дискомфорт исчез и граф расслабился. Она недостаточно ясно видела его лицо, чтобы быть в этом уверенной. Может быть, ему нужен кто-то, с кем можно иногда поговорить не о книгах, а о шляпках.

— Что я вам должен на это ответить? — спросил он. — Подозреваю, вы преувеличиваете.

— Ничего подобного, — возразила Анджелина. — Тринадцать. Спросите кузину Розали. Спросите Трешема. Он принимает страдальческий вид всякий раз, как у него на столе появляется новый счет. Но он дал нам карт-бланш на покупки к моему дебюту, и теперь у него нет никаких оснований жаловаться, правильно? А все эти шляпки совершенно неотразимы. Впрочем, у меня всегда была слабость к шляпкам. Вам понравилась та, в которой я утром была в парке?

— Шляпка? — чересчур быстро переспросил он. — Я ее не заметил.

— Лжец. — Анджелина засмеялась. — Фердинанд сказал, она настолько чудовищна, что он почти устыдился меня. Но мои братья всегда прямолинейны до грубости. Когда мы были детьми, они любили надо мной ужасно подшучивать. Иногда они позволяли мне играть с ними, особенно если в игре им требовалось спасти попавшую в беду леди или завоевать благосклонность леди каким-нибудь великим отважным поступком. Но иногда они не хотели со мной играть и тогда говорили, чтобы я ждала их в каком-нибудь определенном месте, а сами убегали в другое. А потом с невинным видом спрашивали, почему я не пришла, и с огромным удовольствием рассказывали, как много интересного я пропустила.

Анджелина улыбнулась и накрыла его руку своей ладонью. Ой, Господи! Опять сделала, не подумав. Она мгновенно поняла, что совершила ужасную ошибку. Во-первых, он моментально одеревенел, хотя руку не убрал. Во-вторых, ее тотчас же бросило в жар, она задохнулась, разволновалась и уже никак не могла отдернуть руку или хотя бы легонько похлопать по его кисти и спокойно убрать свою, словно ничего предосудительного не произошло.

Ее рука осталась лежать там, где лежала. Анджелина безумными глазами уставилась на графа Хейворда.

О Боже милостивый, она ощущала это прикосновение буквально всем своим телом.

И ведь она уже не в первый раз брала его за руку — первый раз она сделала это, когда он вел ее на первый танец. И повторила, когда они выходили из столовой. Но почему-то это было совсем другим.

Он повернул свою кисть так, что они соприкоснулись ладонями. А потом сомкнул пальцы на ее руке.

Анджелина сглотнула. С трудом и так громко, что наверняка заглушила все звуки на полмили вокруг.

— Вам сказали, — спросил он вдруг, — что я должен стать основным соискателем вашей руки, леди Анджелина? И посоветовали, чтобы вы позволили мне ухаживать за вами?

Она застыла от ужаса. Он в самом деле думает, что она с ним флиртует!

Но она же этого не делает, правда?

Флирт — это так незначительно.

— Нет, — ответила Анджелина. — Нет! Все совершенно не так. Мне сообщили только, что вы пригласили меня на первый танец. Я могла и отказаться, но не видела никаких оснований для этого, потому что не знала, кто такой граф Хейворд. И никто ничего не говорил про ухаживание. Собственно, Трешем…

Но она вряд ли могла признаться, что Трешем назвал его старым засохшим пеньком, правда?

— Простите, — сказал граф. — Я ввел вас в смущение.

— Ничего подобного, — соврала Анджелина и закрыла глаза, сосредоточившись на ощущении своей руки в его.

Прохладный ночной воздух. Теплая, надежная, очень мужская рука. Самый восхитительный контраст во всем безбрежном мире.

И тут она ощутила, что ее руку подняли вверх и прикоснулись к ней губами.

Анджелина, все еще не открывая глаз, подумала, что сейчас умрет. От счастья.

— Я должен отвести вас в бальный зал, — произнес Эдвард.

Неужели должен?

Но она не сказала этого вслух. Слава Богу! И так уже натворила сегодня дел. Анджелина встала со скамейки, высвободила руку и расправила юбку.

— Это очень запоминающийся день, — жизнерадостно произнесла она, подняла взгляд и обнаружила, что он стоит всего в нескольких дюймах от нее. — Был ли он для вас таким же счастливым, как для меня? Несмотря на то что вам пришлось танцевать? Я не забуду ни единой минуты из сегодняшнего дня!

— Это был счастливый день, — сказал граф Хейворд.

Анджелина склонила голову набок — он произнес это без малейшего намека на воодушевление.

— Но самое радостное в нем то, что он уже завершился? — уныло улыбнулась она.

— Вы вольны говорить за меня все, что угодно, — отозвался он. — Но у меня не настолько дурные манеры, чтобы я мог высказать нечто подобное, леди Анджелина.

Но при этом ничего не отрицает.

— Надеюсь, — произнесла Анджелина и удивилась тому, каким задыхающимся кажется ей собственный голос, — впоследствии вы будете считать этот день более счастливым, чем сейчас. Очень надеюсь.

Она резко повернулась и быстро зашагала по дорожке в сторону террасы, сминая в кулаках юбку. Она буквально слышала, как мисс Пратт кричит ей вслед, требуя перестать шагать широко, по-мужски, и вспомнить, что она леди.

Анджелина не хотела, чтобы он догнал ее и предложил руку.

Она не хотела снова к нему прикасаться.

Пока нет.

Она просто задохнется.

Трешем и Фердинанд вечно твердили, что она никогда ничего не делает наполовину — скачет галопом на пони во весь опор; ныряет в озеро в самом глубоком месте, словно надеется донырнуть до Китая; забирается на самое высокое дерево, словно хочет добраться до облаков. Это всегда говорилось с ласковым восхищением.

Но сейчас они бы не стали ею восхищаться.

Потому что влюбиться наполовину она тоже не может.

В общем, случай совершенно безнадежный.

Нет, не безнадежный.

В один прекрасный день он ее тоже полюбит.

Страстно.

Если уж мечтать, то пусть мечта будет огромной.

Эдварду выпало больше половины дня относительной свободы.

Рано утром он снова поехал верхом в Гайд-парк с группой друзей, на этот раз их было пятеро, и не встретился там ни с кем из тех, кого не хотел видеть. Другими словами, ни с кем по фамилии Дадли. Он провел около часа в кабинете с секретарем, просматривая важные документы, диктуя письма, решая, что из потока приглашений следует принять, а что отклонить, выразив свое сожаление. Он посетил палату лордов и даже высказался там во время дебатов на интересующую его тему. Позже он собирался встретиться в клубе «Уайтс» с Хедли и еще одним другом и пообедать вместе. Может быть, они посидят там подольше за бокалом вина или портвейна, а потом разойдутся по домам и лягут спать.