Эта часовня особенно нравилась Стелле, словно давно принадлежала ей по праву.

— Однажды, — начал доктор в своей обычной манере, — во времена Ричарда Львиное Сердце, в этих местах жили юноша и девушка. Они любили друг друга. Его звали Хью де Бриер, и он был потомком нормандского рыцаря, поселившегося здесь сразу после Завоевания. А ее звали леди Эстер, и была она из рода Илшама, который жил в старом замке, недалеко от города Торкви.

Молодые поклялись друг другу в вечной верности, и он отправился в крестовый поход, а она уединилась в своей башне, в замке Илшама, глядя на море и молясь за счастливое возвращение возлюбленного. Но де Бриер был не единственным, кто любил леди Эстер, руки прекрасной девушки добивался еще один рыцарь по имени де Помероу, из замка Берри де Помероу, что стоял в лесах за хутором Викаборо. Правда, этот молодой человек был не такой надежный, как твой лунный Захария. Он также уехал в крестовый поход вместе с Хью де Бриером, но через год вернулся в Илшам с посланием для леди Эстер, доверенным ему де Бриером. Письма он, правда, не отдал, а вместо этого рассказал небылицу о смерти де Бриера от рук сарацин, и несчастная леди Эстер поверила ему. Мало того, этот де Помероу так преследовал ее своей страстной любовью, что год спустя она дала ему согласие, и они поженились.

— Ничего себе! — воскликнула Стелла негодующе. — А вам не кажется, что она должна была почувствовать, что это ложь?

— Частые молитвы и долгое ожидание помрачили ее разум, — сказал доктор, пытаясь оправдать леди Эстер. — Без сомнения, глупую девчонку и в лучшие времена нетрудно убедить в чем угодно. Однако я сказал, что она вышла замуж за де Помероу. Но в свадебную ночь в залив Торби вошел корабль и бросил якорь. На воду спустили лодку, и на берег с нее сошел прекрасный рыцарь.

— Хью де Бриер! — затаив дыхание прошептала Стелла.

— Именно. Он увидел яркие огни в замке Илшама и спросил рыбака, что это значит. Что он сказал, узнав обо всем, история не сохранила. Да и вряд ли его слова предназначались для ушей таких благовоспитанных леди, как одна моя кудрявая приятельница. Никто не знает точно и того, что случилось потом, но де Бриер видно был вспыльчивый юноша, и на следующий день тело де Помероу, с торчащим в нем кинжалом, было найдено в реке Дарт. Все это, без сомнения, очень печально и поучительно, но мои симпатии почему-то на стороне нашего неистового приятеля, а твои?

Стелла неистово кивнула.

— А леди Эстер вышла за него замуж?

Доктор тихо посмеивался.

— Ты бы, конечно, так и поступила, не правда ли, моя прелесть? Как и любая другая, сильная духом девушка. Но леди Эстер, видимо, была не только глупа, но и слаба. Она стала чахнуть и кашлять, а так как меня не было рядом, чтобы спасти ее, она вскоре умерла.

— А что сделал де Бриер?

— Как большинство горячих людей, которые сначала действуют, а потом думают, он очень скоро пожалел о содеянном. И сожалел об этом так часто, что ему стало мешать такое неудобное состояние души, как непрерывное раскаяние. Но будучи рассудительным молодым человеком, он не угас как несчастная леди Эстер, а решил сделать что-нибудь для искупления своего греха. Его родные места были полны невежественных людей, а рядом не было никого, кто бы учил их или помогал им во время болезней или несчастий. Много в тех краях было и воров, мошенников и таких же горячих голов, как он, слишком быстро готовых темной ночью схватиться за кинжал.

Чем больше де Бриер думал об этом, тем яснее ему становилось, что необходимо присутствие на его земле святого человека, который учил бы невежественных, ухаживал за больными, утешал страждущих и вселял в таких, как он, грешников, страх перед адом. Де Бриер был богатым человеком, кроме того, он привез из крестового похода несметные сокровища. И он решил построить монастырь и обеспечить его доходом.

Он очень удачно выбрал место — эти ровные зеленые поля около залива, и скоро работа закипела. В лесах застучали топоры, и все испанские каштаны были срублены для огромных балок крыши. А в каменоломнях грохотали каменотесы, вырубая камень для стен, по узкой, топкой дороге упряжки породистых лошадей тянули туда и обратно тяжелые повозки. Наконец все было построено: собор аббатства и огромный амбар, кельи для монахов и сам монастырь, библиотека и кухня, школа и больница. И весной тысяча сто девяносто шестого года поселился в нем первый аббат, Адам, с шестью белыми канониками Норбертинского ордена. Тело леди Эстер было погребено в ограде аббатства, а сам де Бриер стал монахом.

Вот клятва, которую он дал аббату: «Я посвящаю себя церкви Тора и обещаю изменить свое поведение и улучшить свою жизнь. Бедность, целомудрие и полное послушание вам, отец, и вашим приемникам, которых изберет Церковный совет, согласно уставу — вот отныне смысл и символ моей жизни». Очевидно, де Бриер действительно несколько изменил свое поведение к лучшему, поскольку никто больше не слышал, что бы он совершил хоть какое-нибудь убийство.

Триста сорок три года Белые каноники жили в деревне и исполняли все, о чем мечтал де Бриер. Они учили детей, ухаживали за больными, обращали грешников и молились Богу день и ночь в соборе аббатства до тех пор, пока негодяй Генрих VIII не издал указ, по которому аббатство вместе с замком Берри де Помероу перешло в руки Томаса Сеймора, королевского фаворита.

Сеймор продал его Томасу Риджевею, который и построил помещичий дом, а потом, в свою очередь, продал его Кареям, нынешним его владельцам. Но аббатство никогда не переставало быть оплотом католической веры. Во времена преследования католиков там под крышей находилась тайная часовня, где вынужден был жить аббат и где, с риском для жизни, совершались ежедневные богослужения.

Теперь, слава Богу, англичане свободны совершать Богослужение, как им подсказывает совесть. Так продолжается последние двадцать шесть лет. А в зале гостей аббатства теперь католическая церковь для всей округи. Однажды, возможно, ты увидишь ее…

— Ты останешься в бричке, моя прелесть, или пойдешь вместе со мной, и экономка нальет тебе стакан молока?

— Я останусь здесь вместе с Даниилом, — ответила Стелла.

Они объехали большой дом, старый монастырский амбар и остановились за сводчатыми воротами, ведущими на половину слуг. Доктор заметил, с каким благоговением глядит Стелла на серую громадину дома, понял, что ее охватил страх обычного деревенского ребенка перед большим особняком, и поэтому не стал настаивать на том, чтобы она вошла внутрь. Он отдал ей вожжи и велел не натягивать их, чтобы Эскулап мог спокойно щипать траву. Еще он попросил ее присмотреть за Даниилом, взял свой саквояж и ушел.

Даниил не доставлял Стелле особых хлопот, так как покачивание брички усыпило его, и он продолжал мирно спать на заднем сидении, уткнувшись головой в Стеллу. С Эскулапом тоже не было никаких забот, ибо трава Торрского аббатства была чуть ли не самой сочной в округе. Стелла сидела тихо, глядя на серые стены, темнеющие на фоне голубого неба. Она не могла видеть моря, но она слышала его, и над крутыми крышами кружились чайки.