Миссис Огилви, увидев, кто к ним пожаловал, широко улыбнулась и пообещала принести им чаю.

Когда они поднялись по узкой лестнице в мансарду, их встретил сильный запах краски и ослепительно-белая стена, похожая на сугроб.

Винченцо вскрикнул и закрыл глаза рукой.

– Слепит! Слепит! Я сейчас ослепну! Немедленно прекратите этот вандализм!

Маляры смотрели на него как на сумасшедшего.

– В вашей студии будет стоять зима двенадцать месяцев в году. Это настоящее издевательство над человеческой личностью. Принесите мне золотисто-желтую краску, яркую, как солнце, и я создам цвет, который согреет вашу студию.

Пауле показалось, что в студии уже потеплело. Она решила, что будет пока брать уроки у Винченцо Кантильо.

Винченцо лично занялся приготовлением краски. Рабочие принесли несколько разных цветов. Он открыл банку красной краски и золотисто-желтой, как летнее солнце, смешал небольшое количество каждой из них с белой, чтобы получить нужный оттенок, размешал и сделал мазок на стене.

– Perfecto! Вот оттенок, который мне нужен. Первый бледно-шафрановый луч восходящего солнца над Ла-Маншем.

Оттенок был очень приятный, почти белый, но чуть розоватый и не такой резкий, как раньше. Паула его одобрила. В этот момент раздались шаги на лестнице. Уверенная, что это миссис Огилви пришла позвать их пить чай, она спросила не оборачиваясь:

– Вам нравится? Красивый получился оттенок, правда?

– Чрезвычайно, – раздался позади нее знакомый баритон.

Тело тут же среагировало и покрылось мурашками. Паула резко обернулась. В дверях стоял Альберт, неотразимый как всегда.

– Миссис Огилви сказала, что вы здесь, и я взял на себя смелость подняться. Не возражаете? – Пристальный, чуть надменный взгляд, в котором сквозила настороженность, остановился на улыбающемся Кантильо.

– Разумеется нет, – пробормотала Паула. – Альберт, это синьор Винченцо Кантильо, мой учитель живописи. Винченцо, знакомьтесь, это лорд Каннингхем.

Винченцо протянул руку Альберту, и тот пожал ее.

– Прошу прощения, – произнес Кантильо, заметив краску на своей руке.

Руки Паулы тоже были в краске.

– Нам нужен растворитель, – пробормотала она.

– Решила сменить декорации, Паула? – спросил Альберт, глядя, как они оттирают краску с рук.

– Здесь будет моя студия. Винченцо любезно помог мне выбрать нужный оттенок.

– Когда занимаешься таким ответственным делом, разумеется, нужна помощь, – с легким сарказмом заметил Альберт.

Паула пропустила насмешку мимо ушей.

– Да, я очень рада, что попросила совета, потому что маляры принесли пронзительно-белую краску. В таком деле нужен глаз художника.

Они все спустились в гостиную пить чай. Паула была рада, что Кантильо перестал пересыпать свою речь итальянскими словечками. Она заметила, что он делал это не всегда. Разговаривая с дядей Шеймусом, например, он говорил по-английски с легким акцентом.

Конечно, Пауле не терпелось узнать, какие новости привез Альберт и что он расскажет о Дэвиде Райдере, но этот разговор откладывался до ухода Кантильо, а тот, как нарочно, не собирался уходить, увлеченный беседой с Каннингхемом. Вероятно, он почувствовал в нем потенциального заказчика и усиленно старается понравиться, подумала Паула. Он рассуждал о средневековой архитектуре Каннингхем-Хилла и вдавался в мельчайшие подробности его истории. Странно, но Альберт был так поглощен разговором с художником, что почти не замечал присутствия Паулы и лишь из вежливости иногда посматривал в ее сторону.

– Вы, как настоящий художник, возможно, заинтересуетесь работами Ван Дейка у нас в Каннингхем-Хилле, синьор Кантильо, – сказал он. – Ван Дейк написал портреты нескольких моих предков в восемнадцатом веке.

Кантильо открыл было рот, чтобы исправить эту неверную дату. Конечно, он прекрасно знал, что Ван Дейк писал в семнадцатом веке, но из вежливости не стал подчеркивать, что Каннингхем невежда.

– Буду очень рад, милорд. А у вас есть какие-нибудь итальянские полотна? Они непременно меня заинтересуют. У моего отца на вилле есть два полотна кисти Тициана.

На лице Альберта появилась хитроватая улыбка. Ему было приятно осознавать, что Кантильо лжет.

– Я покажу вам несколько картин эпохи Ренессанса, и вы не пожалеете, что к нам приехали. А где находится вилла вашего отца?

– В предместье Пизы, – ответил Винченцо. – У нас там большие виноградники.

Паула была уверена, что никакой виллы и никаких виноградников не существует.

– Я что-то не припомню вина с названием «Кантильо», – сказал Альберт с самым невинным видом.

– Просто англичане предпочитают французские сорта, – улыбнулся Винченцо.

– Вы сейчас очень заняты, граф? Не могли бы вы выполнить для меня небольшой заказ?

Кантильо пришел в восторг.

– Я всегда готов найти время для таких заказчиков, как вы, лорд Каннингхем. Что вы хотите заказать – свой портрет или кого-нибудь из членов семьи?

– По правде говоря, я хочу, чтобы вы нарисовали мопса моей матери, – сказал Альберт. – У нее скоро будет день рождения, и мне нужен для нее подарок.

– Винченцо не рисует собак! – сердито вмешалась Паула. Ей совсем не нравился тот слегка снисходительный тон, которым Альберт разговаривал с художником.

– Лорд Каннингхем просто хочет увидеть мою работу, прежде чем заказывать портрет, не так ли?

Альберт не отрицал этого.

– Мне кажется, нет необходимости попусту тратить время и рисовать собаку. Лучше приезжайте в мою студию в Чимнизе.

– Почему вы устроили студию в таком небольшом провинциальном городке? По-моему, в Брайтоне или Лондоне у вас было бы больше возможности найти заказчиков, – сказал Альберт.

– Я сейчас рисую в основном пейзажи, а здесь они просто замечательные.

– Что ж, прекрасно. Я заеду к вам в студию завтра. Давайте договоримся, во сколько вам удобно?

– Скажем, часа в четыре. Вас устроит?

– Вполне.

Паула взглянула на Винченцо в надежде, что он уже добился желаемого и теперь наконец уйдет. Но первым поднялся Альберт, говоря, что ему пора ехать. Он, оказывается, заехал сюда прямо из Лондона и еще не был дома. Отбросив гордость, Паула попросила:

– Останься, Альберт, прошу тебя. Выпей еще чашечку чаю.

– Спасибо, Паула, но сейчас никак не могу, срочные дела. Кстати, Винченцо, вы сейчас свободны? Как насчет оттенка в студии Паулы? Он уже найден? Может быть, поедем прямо сейчас, посмотрите наши картины?

– С удовольствием, – отозвался Кантильо, затем повернулся к Пауле. – Мы с вами не договорились, Паула, когда мне приехать на урок. Может, послезавтра? Нужно некоторое время, чтобы краска высохла и студия как следует проветрилась.