— Мурад, возьми людей и езжайте в сторону нижней дороги, — приказал он мужу своей сестры.

— Они не поедут по нижней дороге, — возразил какой-то молодой парень лет тридцати. Он был среднего роста, коротко острижен, со сросшимися бровями и словно кукольным лицом.

— Ты видел их машину? — спросил Салим.

— Видел. Они приехали на белой «Ниве», чтобы было удобно проехать по горам. Поэтому я уверен, что они постараются уехать в горы.

— Быстро в мою машину, Этибар, — приказал Салим, — постараемся их нагнать на верхней дороге.

— Не нужно, — крикнул кто-то из родственников, — на верхней дороге их невозможно будет догнать. Там можно легко спрятаться.

Но Салим и его молодой знакомый уже спешили к внедорожнику. Отец все еще стоял, глядя на тело своего сына. Максуд взял его за руку.

— Папа… — хотел он что-то сказать, но отец покачал головой, словно приказав ему ничего не говорить. Максуд замолчал. Отец стоял и смотрел на бездыханное тело Васифа, как будто собираясь его запомнить. Раздались сдавленные женские крики. Это плакала Халида, которая вышла из дома и узнала об убийстве своего мужа. Ее быстро увели в дом. Мать Васифа не выходила из дома. Она нашла в себе силы остаться дома, чтобы не увидеть своего сына даже в последний раз.

— Нужно все сделать сегодня, — наконец произнес отец.

— Что? — не поверил услышанному Максуд. — Как это сегодня? Нужно вызвать сотрудников прокуратуры, полиции… — он не договорил, увидев на лицах окружающих явное осуждение.

— Сегодня до захода солнца, — твердо повторил отец. — У нас есть еще два или три часа времени. Молла находится рядом. Нужно отвезти тело в мечеть, обмыть его и предать земле до захода солнца.

— Его убили, — очень тихо напомнил Максуд, — здесь должны работать следователи и прокуроры. Если мы сейчас поторопимся, то потом они заставят нас согласиться на эксгумацию тела. Ты не совсем понимаешь…

Отец взглянул на старшего сына. В глазах было столько боли, что Максуд даже вздрогнул.

— Его похоронят сегодня, рядом с моим братом, — строго произнес отец, — и никто не посмеет его оттуда достать. Иначе я сам встану с ружьем и никого не пущу. Ты поедешь с телом своего брата в мечеть или это нужно сделать мне?

— Я все сделаю, отец, — тихо ответил Максуд, — можешь не беспокоиться.

— И еще, — выдохнул отец, — ты знаешь наш обычай. Когда хоронят человека, то самый близкий его родственник должен открыть ему лицо. Я не смогу этого сделать. И его сын не сможет — ему только десять лет. Значит, это сделаешь ты, Максуд, как его старший брат.

— Конечно, — кивнул Максуд.

Тело подняли и понесли к машине, которую уже подогнали к палатке. Мечеть была в нескольких минутах езды, в центре села. Максуд поехал следом. Он с удивлением увидел, как все расплывается вокруг, словно в пелене. И только тогда осознал, что на глазах у него слезы. Жалко было отца. Жалко было мать. Жалко было Халиду, ставшую вдовой в тридцать три года и оставшуюся с тремя детьми. Жалко было детей Васифа, его мальчика, который теперь вырастет без отца. Максуд беззвучно плакал. Когда они приехали в мечеть, тело младшего брата вынесли из машины. К ним подошел местный врач. Это был старый Сеид, который работал в селе уже больше полувека и знал семью Намазовых достаточно давно.

— Разреши мне достать пули из тела, — попросил он, — я сделаю все быстро. Минут за двадцать. Постараюсь не очень беспокоить усопшего.

Мужчины смотрели на Максуда, ожидая его решения. Он понимал, что врач прав. Если сейчас не достать эти пули, то потом почти наверняка следователь заставит эксгумировать тело.

— Мы все оформим как полагается, — сообщил врач, — уже послали за главой исполнительной власти, который подпишет протокол. И нашим участковым.

— Хорошо, — кивнул Максуд, — делайте как считаете нужным.

Врач прошел в комнату для омовений. Максуд присел на скамью. Он никогда в жизни не курил, но сейчас ему захотелось закурить. Он посмотрел на куривших мужчин и с трудом сдержался, чтобы не попросить сигарету. Через пятнадцать минут вышел врач. У него в руках были две пули, которые он извлек из тела Васифа.

— Сейчас они обмывают тело, — сообщил врач, — нам нужно немного подождать.

Максуд поднялся.

— Спасибо вам, дядя Сеид, — выдохнул он.

— Не благодари. Я не думал, что буду извлекать пули из тела твоего младшего брата. Он ведь вырос у меня на руках, — вспомнил Сеид, — и я даже помогал твоему отцу, когда маленькому Васифу делали обрезание.

Обрезание в азербайджанских и дагестанских семьях традиционно делали лезгины. Они приходили с острыми ножами, одним привычным движением перерезали крайнюю плоть и сыпали какой-то порошок, похожий на высушенный сумах. Мальчики принимали легкую марганцовую ванну и через несколько дней высохшая корочка отпадала. Конечно, в Баку и в Махачкале уже давно практиковали профессиональные урологи, но приходившие на дом лезгины занимались этим уже тысячу лет в буквальном смысле слова и почти никогда не ошибались. Лезвия ножей закаляли на огне, порошок готовили дома, и практически никогда не было никаких заражений.

Максуд тяжело вздохнул. Он помнил день, когда младшему брату сделали обрезание. Васифу было тогда четыре года, и он сопротивлялся, не желая, чтобы его раздевали. В этом плане самому Максуду было легче. Собралось много людей, и кто-то из пришедших гостей неожиданно сдернул с него трусы и взмахнул ножом. Все закончилось в одно мгновение. Максуду было только пять лет, и он помнил этот день. Испуг и боль пришли потом.

— Идите, — позвали его из комнаты для омовений, — вы должны войти в дом и полить последнюю кружку воды на вашего брата.

Максуд вошел в комнату. Тело младшего брата лежало на столе уже обмытое и чистое. Виднелись места от ран. Васиф лежал спокойно, словно он заснул. Максуд подошел ближе. Ему дали кружку воды. Он посмотрел на тело брата. Вспомнил его супругу, вспомнил лицо своего отца. И полил воду на тело младшего брата. Затем повернулся и, тяжело ступая, вышел из комнаты.

Через полчаса им выдали тело Васифа, и похоронная процессия поехала домой, чтобы дать возможность родственникам попрощаться с убитым. До захода оставалось около часа, и молла торопил всех, чтобы успеть провести процедуру похорон. Тело Васифа привезли в дом его дяди и подняли на второй этаж, чтобы женщины могли попрощаться. Оттуда сразу донесся громкий плач. Максуд стоял рядом с отцом, ожидая, когда все закончится и они смогут унести тело на кладбище.

В это время Салим и уехавший с ним Этибар, выжимая из машины все, что можно, гнали по верхней дороге. Наверняка бандиты успели бы уехать, если бы не патрульная машина с тремя сотрудниками полиции, которая появилась на верхней дороге. Один из полицейских остался сидеть в машине, а двое других вышли из салона автомобиля, сжимая в руках автоматы. Все было привычно расписано. Один поднял руку, подходя ближе к тормозившей «Ниве», а второй остался в нескольких метрах от машины, готовый стрелять в любой момент. Бандиты не хотели других столкновений. Их задачей было убийство Салима, за которым они и приехали. Но, не зная в лицо Салима, они убили его двоюродного брата, когда он вышел к ним. Увидев сотрудников полиции, они решили затормозить, так как документы у них были в порядке, автомат был спрятан под сиденьем, и пистолеты находились под пиджаками. Поэтому они затормозили, и водитель вылез из автомобиля, чтобы показать свой паспорт и документы на автомобиль. Он был спокоен, у него все было в порядке. Даже доверенность на вождение автомобиля. Они не могли предполагать, что оставшийся в живых Салим сразу бросится за ними в погоню.