— Иди сюда, совсем замерзнешь, меня Немец убьет.

Влад накидывает ей на голову платок, подхватывает девушку на руки, прижимает к себе, чувствует, как дрожит ее тело. Самого скручивает от ярости. Какая сука посмела ее обидеть? Каким тварям надоело жить? Он только вышел, чтобы подогнать машину, но спустило колесо, пришлось быстро подкачивать. Ведь сказал же не выходить никуда, быть в холле с охранником, на улице холодно.

— Все, милая, все, родная, сейчас поедем.

— Пожалуйста, не уходи.

— Не уйду, не уйду, милая. Эй, как тебя там? Иди быстро сюда, помоги.

Парнишка-портье выкинул недокуренную сигарету, он даже не знает его имени, это Полинка знает всех. Он испуганно кинулся было в отель, но остановился.

— Отомри! Открой заднюю дверь! — повышает голос, потому что его бесит его нерасторопность.

Влад кивнул в сторону огромного внедорожника, парень выпучил глаза еще больше, но подбежал и сделал, что его просили. Аккуратно опустил Полину на сиденье, но девушка постоянно цеплялась за него и не хотела отпускать.

— Суки ебаные, — процедил сквозь зубы, забрался в салон. — Сейчас будет теплее, подожди, милая.

Черный огромный автомобиль, перегородивший весь подъезд к центральному крыльцу, урчал мотором. Влад перегнулся вперед, дал больше тепла в салон, прижал Полину к себе, обнимая крепче. Она всхлипывала, поднял ее лицо, начал вытирать слезы.

— Ну, все, все, успокойся, все хорошо. Милая, ты мне расскажешь, кто тебя напугал?

Она лишь кивнула головой, прикрыла глаза и уткнулась ему в шею. Запах Влада успокаивал, от него шло тепло, а еще ярость. Он подвинул ее ближе, опустил руку на живот, погладил. Сердце гулко отбивало удары, мужчина старался держать себя в руках, лишь плотно сжимал челюсть и смотрел в накрывшие город сумерки.

Что это было? Ее хотели похитить или просто напугать? С этим предстоит еще разобраться. Можно было догадаться, откуда растут ноги у этого инцидента, но верить не хотелось.

Ведь они завязали.

Или это им только кажется?

— Влад, — Полина вцепилась в пальто, до боли в пальцах сжав ткань.

— Что? Сейчас поедем домой, вот так чуть посидим, и поедем, — Соболев успокаивал не только Полину, но и сам себя, этот гребаный день никогда не закончится, наверное. Ему чуть самому плохо не стало, когда он понял, что на нее кто-то напал и мог похитить.

— Влад, больно.

— Где больно? Он ударил тебя?

Полина схватилась за живот, опустила руку ниже, там словно резануло, и боль растекалась по всему телу. Резко отпустило, девушка часто задышала. Спина покрылась холодным, липким потом. Этого не может быть, еще рано, слишком рано для родов.

— Господи, Влад, надо в больницу.

Он ничего не ответил, лишь побледнел, сжал челюсть, пришлось пересаживаться за руль и оставить Полину.

— Влад, только быстрее. Прошу тебя, быстрее.

Боль снова скрутила все тело, на глазах навернулись слезы оттого, что все началось рано, еще почти месяц, она даже не приготовила комнату и не купила ничего для малыша, как суеверная, боясь сглазить. Все пропадала на работе, дура. Лишь бы с малышом все было хорошо, только бы с ним все было хорошо. Снова больно, невыносимо больно, Полина схватилась руками за сиденье впереди, во рту пересохло.

— Полина, как ты?

— Смотри на дорогу.

Выкрикнула Владу, который гнал почти по встречной полосе, постоянно оборачивался назад и спрашивал, как она. Боль была слишком резкой и почти не отпускала. Может это и не схватки, ей не с чем сравнить. Полина чувствует, как внизу растекается что — то теплое. Провела рукой между ног, поднесла к лицу, даже в темном салоне и в свете фар проезжающих машин было видно, что это кровь.

— Влад, — из груди вырвался всхлип, но новая боль не дала ей зарыдать от отчаяния.

Полина не могла потерять ребенка, не могла никак. Ради чего тогда жить? Ради кого? Она не хочет, она не сможет так, как раньше. Герман и Влад так ждут сына, почти молятся на нее, она сама ждет и безумно любит его. Безумно любит своих мужчин. Снова всхлипнула, машина резко затормозила.

— Сейчас милая, держись только.

Влад даже не закрыл дверь машины, схватил Полину на руки и быстро понес к дверям клиники.

Вокруг началась суета, кто-то что-то кричал, это был Влад, не отходящий от нее. Полина, вцепившись в его руку, не могла отпустить ее, словно это была ее последняя надежда на то, что все будет хорошо.

— Отойдите, мужчина, вы мешаете.

— Если что-то с ней случится, я так помешаю, я сравняю вашу клинику с землей.

— Так, успокойтесь, вы только всех пугаете и не даете работать. Отпустите руку, нам надо отвести девушку в смотровую, ее доктор уже идет.

Влад разжал пальцы, Полина была бледная, склонился, быстро поцеловал.

— Люблю тебя, — прошептал в самые губы.

Это последнее, что она слышит, а дальше сознание накрыло черной пеленой.

Монотонные удары кулака в стену крошили кафель.

Удар. Еще. Еще.

— Соболь, хватит! Я сейчас сам тебе врежу! — Герман крикнул так, что его слова эхом разнеслись по крыльцу клиники.

— Не понимаю, как ты можешь быть таким спокойным? — Влад застыл на месте, но не повернулся, а продолжал смотреть в стену, на куски плитки со следами его крови, совсем не чувствуя боли на сбитых костяшках.

— Кто тебе сказал, что я спокоен? Я не спокоен.

Герман действительно с трудом себя сдерживал, ему так же, как и Владу хотелось что-то разбить, сломать, искалечить, но этим он никак не поможет Полине. Ему сообщила охрана, что машина Соболя в клинике, сам он не отвечал на звонки, так же не брала трубку и Полина. Сразу поехал туда, застав Влада в приемном покое, орущим на перепуганный персонал.

— Почему ты повез ее сюда?

— А куда я должен был везти? Она сказала, надо в больницу, я и рванул в первую, что пришла на ум, мы же были здесь несколько раз, здесь ее доктор.

Да, правильно, Герман бы и сам ее привез сюда, но сейчас, когда мозг хоть маленько остыл, он понимал, что здесь не может быть должного оборудования и специалистов. Хотя, он проверял и клинику, и ее директора, ту самую понятливую женщину Валентину Юрьевну, все должно быть хорошо.

Только бы все было хорошо. Только бы с ними ничего не случилось. Герман не знал ни одной молитвы, не знал, как просить у бога дать силы и не отнимать жизни, когда сам отнимал их. Имеет ли он право молить Всевышнего и что-то просить? Хоть и не за себя, с ним и так все понятно.

— Что случилось перед тем, как ты привез Полину?

Они стояли на крыльце клиники, ночной морозный воздух октября хоть немного, но остужал пыл, Герман посмотрел в небо, такое чистое, по нему было рассыпано множество ярких звезд. Почти всю парковку занимали их машины, охрана курила, ему и самому захотелось. Достал сигареты, прикурил, жадно затянулся, хотя обещал Полине, что бросит.