– А что же тогда… – Валентина кивнула на полицейских. – Почему?..

– А это у моего старого друга такая скверная манера шутить. Он и раньше не особенно блистал чувством юмора. А как обуржуазился, так и вовсе…

– Ты правду говоришь? – Валентина глянула на него подозрительно.

– Чистую правду и ничего, кроме правды! – заявил Родион Потапович. – А эти важные господа нас просто подкидывают до места.

Валентина поверила и, расслабившись, откинулась на спинку сиденья. Я всегда завидовала моей подруге – господь расщедрился, оставив ей такую долю наивности.

Мы ехали недолго. Уже через пятнадцать минут показались белые ворота, ярко освещенные, преграждавшие путь во двор внушительного трехэтажного особняка, тоже белого.

Ворота отворились, и человек с покрытой бронзовым каталонским загаром физиономией типичнейшего хохла махнул рукой, сигнализируя, что можно проезжать.

– Богатый человек ваш друг, – проговорила я насмешливо. – Каких раритетных привратников держит.

Машина остановилась в нескольких метрах от большого бассейна. Над бассейном висели вращавшиеся круглые лампы, разбрасывавшие вокруг снопы мягкого голубоватого света, отчего вода в бассейне словно светилась. На самом краю его стоял шезлонг, в котором лежала чрезвычайно красивая девушка – одного взгляда хватило бы понять, что испанской кровью тут и не пахнет. Она открыла глаза на звук шагов и, приспустив на нос солнечные очки и зажмурившись от все еще яркого вечернего солнца, улыбнулась нам.

«Русская», – мгновенно поняла я.

Неподалеку стоял столик, за которым в одиночестве неподвижно сидел немолодой мужчина. Была видна только его широкая спина, обтянутая тонкой белой рубашкой, да короткие с проседью волосы, выбивавшиеся из-под бейсболки.

Мужчина курил сигару. То, что именно сигару, можно было без труда определить по специфическим клубам дыма, витавшим над столиком. А если без этого шерлокхолмсовства – то он держал пальцы с сигарой чуть выше плеча, поэтому сигара была прекрасно видна.

Из подкатившей за нами «БМВ» выскочил бравый Японец. Он подошел к этому человеку и сказал:

– Петр Дмитриевич, нужные вам люди доставлены.

Тот поднялся и повернулся к нам.

Внешность Петра Дмитриевича Платова производила сильное впечатление. У него были красивые глаза, наверное, часто приобретавшие убийственный блеск, и резкие черты лица.

Родион выбрался из машины.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – проговорил он. – Я вижу, вы в полном порядке.

– Здравствуй, здравствуй, сынок, – сказал полковник Платов, медленно приближаясь к Шульгину. Дружески похлопав его по плечу, продолжал: – Вот и пришлось свидеться. Сколько лет, сколько зим. А ты, я смотрю, прямо в боевой амуниции с матча… Ну что, располагайся, рассказывай.

– Мне кажется, что рассказывать следует вам, Петр Дмитриевич.

– Ну-ну, не горячись. Есть грех. Ну так все поправим, какие наши годы.

– Надеюсь, – кивнул Родион. – Тем более что у вас тут все так здорово получается. Да и вообще, времени не теряете, Петр Дмитрич. Вон как устроились. Вилла просто – мечта поэта.

– Да отродясь поэты в таких виллах не жили, – улыбнулся Платов. – Один Мопассан на яхте плавал, да и тот, как вам известно, был прозаиком. Впрочем, не будем про яхты и вообще любые плавсредства. Больная тема, сами понимаете. Хотя сумма страховки за «Скрябина» весьма приличная, моя компания все же будет в большом убытке. Выплаты компенсаций за моральный ущерб, за утерянный багаж, а если не дай бог погиб кто… Впрочем, кажется, обошлось без этого.

– Почти, – сказала я, во все глаза глядя на полковника. Платов казался мне фигурой зловещей и таинственной.

Пристально взглянув на меня, он спросил:

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду то, что у одной из пассажирок утонул попугай и она намерена подавать на вашу компанию в суд. Это я к тому, что вы говорили о нуле смертных исходов.

– Да-да, конечно, – рассмеялся полковник. – Принимаю это как ответную шутку. После магазина. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. Добрый вечер, Валентина Николаевна, – вежливо поприветствовал он жену Родиона. – Не будьте бедной родственницей. Все-таки мы с вашим мужем старые сослуживцы, друзья, можно сказать. Чего желаете? Кофе, сигары? Может быть, мадеры со льдом?

– Нет… спасибо.

– А вы, Мария Андреевна? – Он взглянул на меня.

– А я, пожалуй, выпью. Вот этого самого… э-э… мадеры со льдом.

– Мне что-то… нехорошо, – пробормотала Валентина. – Наверное, перегрелась на солнце.

– Вы просто утомились, – сказал Платов. – Таня, помоги гостье устроиться вон в том шезлонге и принеси ей чего-нибудь прохладительного, пока мы с Родионом не определимся, как быть дальше. А нам принеси мадеры.

– Поняла, Петр Дмитриевич.

Валентину устроили в шезлонге в пятнадцати метрах от нас – так, чтобы она ничего не услышала. Это обстоятельство, наверное, придало Родиону дополнительную уверенность. Взглянув на Платова, он проговорил:

– Я вижу, товарищ полковник, вы о нас насобирали информации. Чем же я обязан?..

Платов улыбнулся:

– Ты сам должен догадываться, сынок.

Признаться, такое обращение к моему боссу – «сынок» – было несколько необычным, ведь полковник Платов был едва ли намного старше. Максимум – лет на десять.

– Я думаю, не время играть в догадки, – заявил Родион. – Вы залучили нас сюда довольно своеобразным способом, так что лучше сразу говорить начистоту. Тем более что при Марии можно. Так о чем вы хотели поговорить со мной, Петр Дмитриевич? Ваш человек, плывший вместе со мной на «Скрябине», упоминал о каких-то деньгах. Я думаю, для вас не секрет, что все мои деньги я оставил в казино в первый же день плавания. Так что…

Платов снова улыбнулся:

– Ты мне нужен, Шульгин, чтобы найти одного человека. Он не очень корректно обошелся со мной, и теперь я хотел бы побеседовать с ним.

Босс глянул исподлобья и выдохнул:

– Вишневецкий?..

– Вот именно.

– Так это он взорвал теплоход?..

– …И соорудил мину направленного действия прямо в сливном бачке каютного туалета Протасова… Ты его знаешь под именем Алик. Причем ведь как хитро все проделал… Взрыв в туалете автоматически передал сигнал на взрыватель основного заряда в трюме, и началось отсчитывание какого-то временного отрезка, предположительно часа. И по истечении этого часа мы получили то, что имеем сейчас. Да ты и сам знаешь механизм этой операции. Действительно, хитрый поляк…

– Да, невежливый господин, – кивнул Родион. – Но как это вы так четко все определили, Петр Дмитриевич?