Нашими усилиями Тима пристроился на плечо музыкального медведя, залез в широкую ладонь клоуна-неваляшки, лег на путях игрушечной железной дороги, оседлал резинового ежика, уселся возле пасти динозавра, втиснулся в кукольный домик, занял сиденьице модели гоночного автомобильчика и спихнул к подножию горы из блесток говорящую куклу «Апрельский дождик» ценой в 365 рублей. У меня изначально была мысль сделать Тиму тоже говорящим, даже поющим, но я не смог вообразить текст.

От идеи взять одну из его речей в Думе пришлось отказаться. Даже украшенная музыкой Шаинского, такая песенка могла бы довести малышню до нервных припадков…

– Есть сдвиги? – спросил я по рации через десять минут.

За это время я успел поругаться с тремя родителями, которым мой маркетинг показался несколько агрессивным. Каюсь, для модератора фокус-группы мне сегодня не хватало научного хладнокровия. Я чересчур резко включился в процесс – обстановка вокруг побуждала к действию. Вероятно, не надо было на нижнем ярусе карусели изображать льва с Тимой в зубах. Тем более, ничего, кроме вкуса пластика во рту, я от этого не поимел. Юные пассажиры карусели проявили к Погодину досадное равнодушие. Лидер партии «Почва» не заработал ни одного голоса «за» и получил всего один «против». Хмурый малышок лет трех в майке с котиком при виде Тимы сказал: «Кака!» – и уклонился от более развернутой оценки продукта.

– У нас пока без изменений, – сквозь шум помех откликнулся Гришин. – В секции машинок наш объект не привлек никакого внимания. То же в секции воздушных змеев. То же в отделе игровых приставок. В колясочном отделе Тимой сначала заинтересовалась одна мамаша. Но ее не устроило соотношение цены и качества.

– На железной дороге подвижек нет, – в свою очередь сообщил Борин. – Объект интереса не вызвал. Я пересадил его с рельсов верхом на паровоз – результат не улучшился. Я подменил им куклу стрелочника – тоже мимо кассы. Зато в секции номер девять, где самокаты и скейтборды, один покупатель, примерно четырех-пяти лет, вступил с наблюдаемым объектом в краткий словесный контакт.

– Краткий – это сколько же слов? – полюбопытствовал я.

– Два, – доложил Борин. – Он сказал: «Вот урод!»

– Маловато, – признал я. – Тем более, что контакт не вышел из пассивной зоны. Он ведь, я так понимаю, не попытался сбросить Тиму на пол, наступить на него или хотя бы пнуть?

– Никак нет, – ответил мой ассистент и, ненадолго задумавшись, предложил: – Может, нам самим, Иван Николаевич, сбросить Тиму на пол? Кто захочет, тот сможет наступить на объект.

Ход был излишне прямолинейным и выглядел бы явной подсказкой. Провоцировать такие простые решения я умею без фокус-групп.

– Бросать никого никуда не надо, – объявил я. – Переходите оба к зверюшкам и куклам. Повышенное внимание уделяйте секции «Барби». Если Тиму станут вышвыривать из кукольного домика, докладывайте немедленно. И сразу считайте, сколько девочек: у нас по женским респондентам с прошлого раза большой недобор.

Следующие полчаса я пытался приманить к Тиме юных посетителей секций обучающих игр и детских музыкальных инструментов. Выставив Погодина вперед, как штандарт, я дудел в дуду, звенел треугольником и собирал из пазлов батальные пейзажи. Без толку. С горя я вскрыл дорогую японскую игру «Перл-Харбор» и попробовал запустить радиоуправляемый самолетик с камикадзе Тимой на борту. Но Погодин, даже в форме куклы, оказался тяжелым и нелетучим.

– Ну что у вас? – отчаявшись, воззвал я по рации к Гришину с Бориным. – Появились хоть какие-то новости о нашем пузане?

– С секцией «Барби» полный провал, – огорошил меня Борин. – Никто на объект не реагирует. Те игровые комплекты, куда я вложил Тиму вместо Кена, отказываются брать без комментариев.

Второй из охранников промедлил с ответом. А когда наконец его голос неуверенно зазвучал в динамике, я сразу печенкой почуял: есть! Я умею различать интонацию. Неуверенность неуверенности рознь. Та, что я расслышал, была сродни осторожности археолога, нащупавшего нечто. Мой ассистент Гришин явно боялся сглазить.

– Иван Николаевич, – сказал он, – пройдите сюда, к динозаврам. Мне кажется, что… Нет, вам самому лучше взглянуть.

В секции доисторических чудищ меня ждали именины сердца. Я всегда знал, что лучшее решение – самое простое, но представить себе не мог, насколько оно будет элементарно! Фокус-покус.

У стенда, где были выстроены динозавры, два румяных человеческих существа в самом репрезентативном возрасте – лет четырех-пяти – с радостным смехом бодались игрушками. Один малыш держал какого-то крупного ящера из темной пластмассы, вроде диплодока, за обширный хвост. Другой – нашего Погодина за литую задницу. Раз в три секунды оба объемистых чудища соударялись выпуклыми брюхами с громким тупым звуком. Затем малыши отводили их на исходную позицию, чтобы опять привести в столкновение.

За рестлингом следили две недовольные мамаши. При нашем приближении они попытались растащить чад, вообразив, что вот сейчас работники магазина поднимут бучу и заставят оплатить амортизацию товара. Я поспешно замахал руками: нет-нет, мы не в обиде, пусть детям будет хорошо. Мы, мол, работаем во имя и на благо. Чем бы цветы жизни ни тешились, главное – не дать им засохнуть. Мы даже сами готовы поливать их газировкой с сиропом.

Как только мамаши были успокоены, а битва продолжилась, я велел своим охранникам быстрее стаскивать сюда все пузато-габаритное – слонов, китов, бегемотов, карабасов, Карлсонов и так далее. Всякий раз моя гипотеза блестяще подтверждалась. Войдя во вкус, дети весело сталкивали Тиму с близкими по комплекции созданиями всех видов, форм и расцветок. Привлеченная удалыми воплями юных бойцов и их безнаказанностью, сюда стала наведываться малышня из прочих секций. Я подкладывал и подкладывал Тим, чтобы хватило на всех. Пятнадцать минут спустя нашей куклой уже таранили штук восемь сортов игрушек, и столькими же ответно побивали Тиму.

Ну конечно, думал я, с умилением глядя на детишек, битвы Давидов с Голиафами сегодня на хрен никому не нужны. Эффектная сшибка пузанов – вот что греет аудиторию. Политический цирк был хорош раньше, но он требует хоть каких-то мозгов, а это уже не прокатывает: нашим амебам нужна простейшая вещь – грубый ярмарочный балаган, столкновение не типажей, но животов. Всегда охота выяснить, кит поборет слона или наоборот… Итак, кого же из видных толстяков мы выставим на показательную битву с Тимой? Актера Семчева? Писателя Дмитрия Баранова? А может, неизменную гранд-даму вечной оппозиции Валерию Брониславовну Старосельскую? О, это неплохая мысль – с дамы и начнем.

Едва мы покинули «Детский мир», я прямо из машины дозвонился секретарше и попросил найти госпожу Старосельскую. А найдя, организовать ее мне на рандеву часикам к двум. Я был уверен, что бабушка русской демократии не откажется зайти на огонек в самое пекло кремлевской диктатуры. По абсолютной шкале Рикки Крюгера Лере Старосельской, я думаю, лет около трех, не более. Ее уже раз сто покупали на детском любопытстве, и сто первый раз купим.

Правда, есть нюанс: как подлинная революционэрка бабушка Лера склонна к экстремизму. Но в век техники эта беда поправима. Есть много способов уберечь детку от колюще-взрывчатых игрушек.