Разменивать квартиру мать отказалась. Привыкла, говорит, и никуда не поеду, терпи. Легко сказать – терпи. Жизнь-то проходит. Вот я и решила отдельно от нее свою судьбу наладить. Какой там! Света белого не вижу. Пашу как лошадь за квартиру, здоровье угробила, язва, камни в почках, по женской части полный капец. Какая уж тут личная жизнь. А матери хоть бы хрен. До девяноста лет почти дожила, курила по пачке в день, от водочки не отказывалась, даже зубы все свои ухитрилась сохранить. Единственная проблема ее мучила – бессонница. Еще бы, совесть имеет свойство болеть даже у таких бесчувственных гадин, как моя мамаша. Теперь и у меня наконец-то жизнь наладится. Продам эту квартиру, расплачусь за ипотеку, собой займусь, – мечтательно сказала Ксения Эммануиловна.

Марко с трудом сдерживался, чтобы не выдать своих чувств. Все, что говорила фрау-сухарь, – было ужасно. С одной стороны, даму жалко, старуха ее явно третировала. С другой – плясать от счастья на костях собственной матери, которую бесчеловечно убили, – это верх цинизма. Напрягало еще одно. Рассказ фрау Иваньковой о соседях из сто семнадцатой квартиры Симаковых. Ирина Симакова – так зовут женщину, которой он должен передать письмо от отца. В голове стучало «Адлер, Адлер, Адлер». Отец был оттуда родом. Не там ли он познакомился с Ириной Симаковой? Из Адлера Ирина привезла в подоле. Незнакомое выражение, но ясно, что оно означает. Ирина Симакова вернулась в Москву с курорта в положении, а потом родила бракованную девочку Алешку. Девочке двадцать четыре года, а ему двадцать два. Марко вытер пот со лба, руки дрожали. Вдруг эта девочка родилась от его отца? Нет, быть такого не может.

– Значит, вам выгодна смерть матери? – равнодушно спросил следователь у Ксении Эммануиловны, вернув Марко из дум к реальности.

– Вы что, меня подозреваете? – с изумлением вытаращилась на майора фрау Ксения. – С ума сошли! Да я бы никогда в жизни на мать родную руку не подняла. У меня есть алиби. Я звонила ей с утра из дома.

– Почему из дома звонили на сотовый телефон? – уточнил следователь.

– Потому что у стационарного телефона звонок тихий, а мать была глуховата. Хотела купить ей новый стационарный, чтобы деньги на сотовую связь не тратить, но не успела, – Ксения Эммануиловна впервые всхлипнула. – Слушайте, я не убивала свою мать. Ей почти девяносто лет было. Рано или поздно она сама бы померла. Зачем грех на душу брать? По-своему я даже ее любила. Честно говоря, я не понимаю, кому это понадобилось. Деньги на месте, имущество на месте. Вам бы с Алешкой поговорить. Похоже, она знает больше моего.

– Откуда соседка узнала, что вашу маму убили?

– Алешка здесь была. Я же объясняла, она к сотовому мамы подошла. Я сразу-то и не поняла, что это она. Во-первых, не ожидала. Во-вторых, голос у нее такой металлический был, как робот мне про смерть мамы сказала. Потом вдруг как заорет на меня. «Хватит рыдать! Диктуйте немедленно свой телефон!» Потом понесла какой-то бред, что ее маму тоже убили, убийца находится поблизости, поэтому она должна бежать. Куда бежать? Она же не видит ничего и в городе не ориентируется. Попросила меня вызвать полицию и о матери ее позаботиться. Сказала, что позвонит, как сможет, и все объяснит.

– Почему вы не сообщили сразу, что трупа два? – возмутился следователь и обернулся к одному из полицейских. – Ушаков, быстро сгоняй в 117-ю. Глянь, что там. Девчонку сюда приведи, если она там.

Прыщавый метнулся к выходу. Майор хмуро уставился на Иванькову.

– Да откуда же я знала! Я подумала, что Алешка вообще бредит. Я сама не в адекватном состоянии была. Вызвала полицию по своему адресу и сюда помчалась.

Не прошло и трех минут, в кухню влетел запыхавшийся полицейский.

– Игорь Вениаминович, информация подтвердилась – в сто семнадцатой труп. Баба мертвая на постели лежит, вся желтая.

– Труп криминальный? – спросил майор, лицо его сделалось кислым и рассеянным.

– Хрен его знает, – незатейливо доложил Ушаков. – Я глянул, смотрю – покойница, и сразу сюда, доложить по форме. В квартире, надо заметить, бардак, а сама баба лежит аккуратно, словно померла самостоятельно. Никого больше я не обнаружил.

– Боже мой! Значит, правду Алешка говорила. Преставилась, выходит, раба божья Ирина! – вздохнула фрау Иванькова и перекрестилась.

Марко в душе тоже перекрестился. Выходит, Ирина Симакова умерла? Не успел он письмо до адресата довезти. А когда звонил в дверь квартиры – внутри лежал труп? По рукам поползли неприятные мурашки. Как же теперь с письмом быть? Что делать? Марко охватила паника.

Майор тем временем, покосившись на него, вышел, отдал какие-то распоряжения и вернулся к разговору с фрау Иваньковой.

– К кому девушка могла податься? У вас есть предположения?

– Без понятия. – Ксения Эммануиловна шумно высморкалась и спрятала платок в карман. – Я сама удивилась, что она сбежала. Идти Алешке ровным счетом некуда. Я уже говорила, Симаковы жили, как сычи. Очень закрыто. Алешка далеко со своими проблемами не убежит. Она даже в метро ни разу не была без сопровождающего. Прячется наверняка где-нибудь в подъезде соседнего дома. Вернется, никуда не денется. Конечно, если она позвонит, я сразу вам сообщу.

– Спасибо. У вас номер ее сотового есть?

– Да, конечно. Только, похоже, Алешка свой сотовый потеряла.

– Почему вы так решили?

– У нее все контакты в мобильном забиты. Мой номер в том числе. Стала бы она спрашивать, если бы у нее телефон при себе был. Но вы запишите ее номер на всякий случай, мало ли. – Ксения Эммануиловна достала из кармана мобильник, нашла нужный номер в записной книжке и положила телефон на стол перед следователем.

– Почему соседская девушка просила вас о ее матери позаботиться?

– Ирина заранее заплатила мне за ритуальные услуги по своему погребению.

– В каком смысле? – удивился следователь.

Марко тоже удивился. Как-то странно платить за свое погребение заранее.

– На Западе это обычное дело. У нас все ждут до конца, а потом несчастные родственники бегают и проблемы решают, – усмехнулась Иванькова. – Короче говоря, я сама Ирине предложила эту услугу. У нее сердце больное было. Так она за ребенка своего всю жизнь переживала, надорвалась. А когда мать ее умерла, то совсем сдала. Вот я и предложила. Ира подумала и согласилась, чтобы в случае чего проблемы снять с Алешки. Вот только, насколько я знаю, с завещанием на квартиру она не успела подсуетиться. У Симаковой заскок был, что, как только она оформит документы, тут же умрет. Впрочем, какая разница, все равно жилье Алешке достанется. Она единственная наследница. Квартира у них шикарная, не то что эта халупа двухкомнатная. Дед у них на заводе авиационном работал. С нуля поднялся, сначала болванки точил, передовиком стал, потом учиться пошел и за несколько лет дослужился до должности главного конструктора. Жили богато. Погиб он во время испытаний в пятидесятых годах. Несчастный случай. Бабка сроду не работала, белоручкой была и вдруг оказалась с младенцем на руках. Пришлось ей поломойкой устроиться. В общем, не сахарная жизнь у них была, как мать моя рассказывала. Ирка вышла неказистой девкой, этакий синий чулок. С золотой медалью школу окончила, потом МИФИ с красным дипломом, аспирантуру, кандидатскую защитила. Умная баба, но с мужчинами не сложилось, не было в ней огня. От безнадеги, видно, решила ребенка для себя родить. Родила – и очередной удар. Надо отдать ей должное, Ирка все ради девочки делала, что могла. Души в ней не чаяла. Если бы еще Алешка материнскую заботу ценила, – Иванькова печально вздохнула.