— А вы не могли бы припомнить, в каком именно часу это произошло?

— Боюсь, не смогу вам помочь, сэр.

— А пока вы ходили, вы не заметили ничего подозрительного?

— Нет, разве что…

— Что? — машинально напрягся Уоршем.

— Разве что молодую пару, которая, похоже, тоже… искала уединения. Увидев меня, они были смущены не меньше, чем я сама.

Уоршем слегка кивнул.

— Молодой человек, который вас видел, — майор Босуорт. Он уже успел доложить мне об этом, не упомянув, правда, что был не один.

— Неудивительно, — фыркнула Энни. — Думаю, лорд Йэн Маклауд вряд ли обрадуется, узнав, что его дочь уединялась с английским офицером, не говоря уж о ее муже…

Уоршем прищурился.

— А что, если бы замужняя шотландка уединялась не с английским офицером, а с шотландцем же, вы были бы к ней снисходительны?

— Зависит от того, — спокойно ответила Энни, — зачем они уединяются.

Бесцветные глаза майора сузились еще больше.

— В таком случае, мэм, позвольте задать вам нескромный вопрос: для чего вы изволили уединиться с Джоном Макгиливреем?

Энни машинально кинула взгляд на мужа. Вопрос Уоршема явно подействовал на него, словно красная тряпка на быка, однако Ангус изо всех сил старался не подавать виду.

— С Макгиливреем? — переспросила она.

— Если мои сведения точны, вы перешептывались с ним о чем-то примерно за час до происшествия.

— Перешептывались? Ну может быть, я шепнула ему: «Всего доброго, спокойной ночи!» или что-нибудь в этом роде. Не помню, разве такое запоминается?

— Может быть, вы станете отрицать, что встречались с ним после этого в библиотеке?

— Стану, не встречалась.

— Вам не изменяет память, леди Энни?

— Ничуть. У вас все, майор?

— Нет, насколько мне известно, мэм, вас и Джона Макгиливрея объединяет нечто большее, чем просто дружба…

— Заблуждаетесь, майор. Макгиливрей — человек порядочный. Да, мы с Джоном — друзья, — в этот момент Энни смотрела не столько на Уоршема, сколько на мужа, — и я всегда гордилась дружбой с таким человеком. Но не более того!

— И ради того, чтобы защитить такого друга, вы готовы солгать?

— Полагаю, майор, Джон Макгиливрей не нуждается в моей защите.

— К чему вы клоните, Уоршем? — Судя по жесту, с которым Ангус сорвал перчатки и швырнул их на кресло, он был вне себя. — Почему вы позволяете себе такой тон в разговоре с моей женой?

— Я уже объяснял вам, Ангус, из библиотеки Форбса пропали ценные бумаги…

— С чего вы взяли, что Энни каким-то образом к этому причастна?

— У меня имеются сведения о ее местопребывании в момент этого ограбления, как и о местопребывании Джона Макгиливрея.

— Что ж, полагаю, после разговора с ней ваши подозрения отпали. Вам вообще не следовало беспокоить Энни, расспросили бы обо всем меня.

— Вас?

— Да. Я поведал бы вам, что перед совещанием в библиотеке я встретил Макгиливрея. Он уже уходил — какие-то срочные дела требовали его присутствия в Клунасе. Если не ошибаюсь, это как-то связано с нездоровьем его невесты — недаром бедняжка не смогла присутствовать вчера на балу. Вам, должно быть, известно, что через месяц он женится? Кажется, души в ней не чает, весь вечер только и говорил что о ней, а когда уезжал, беспокоился так, что я, ей-богу, испугался — не повредился бы умом…

— Похоже, — Уоршем оглядел Энни с головы до ног; ей казалось, что взгляд его шарит по ее телу, словно железные щупатьца, — я не зря вчера пытался выяснить, где вы были позапрошлой ночью… Не слишком ли много на вас подозрений, леди Энни?

Энни вспомнились слова Джона о том, что люди Уоршема «пасли» ее и Эниаса чуть ли не всю обратную дорогу.

— Вам повторить, сэр, — Ангус начал выходить из себя, — что прошлой ночью моя жена была дома, со мной?! Так вот, к вашему сведению, Макгиливрей тоже был с нами. Мы проиграли в карты до третьих петухов и — раз уж признаваться, так во всем! — напились до бесчувствия — я имею в виду, я и Джон, за что мне наутро изрядно влетело от жены.

Уоршем молчал, играя желваками на скулах. Почти не замечая его, Энни недоуменно уставилась на мужа. Он снова солгал этому типу, на этот раз выгораживая не только ее, но и Джона. На такое способен лишь действительно благородный человек.

Леди Драммур не стала ждать, пока Уоршему придет в голову какой-нибудь новый вопрос.

— Вас проводить, майор, или сами дойдете? — недвусмысленно спросила она.

Взгляд Уоршема нервно перебегал с одного лица на другое, руки машинально сжались в кулаки — майор явно остался недоволен результатами допроса. Однако ему ничего не оставалось, как с поклоном удалиться, недовольно стуча сапогами, словно он вымещал злость на ни в чем не повинном паркете.

Выждав, когда шаги Уоршема смолкнут, вдова обратилась к сыну:

— Похоже, только что ты нажил еще одного врага, Ангус!

— Пусть этот идиот скажет спасибо, что я его не зарубил! — огрызнулся тот. — Сказать по правде, у меня чесались руки!

— Да, Ангус, — усмехнулась леди Драммур, — с тобой иметь дело опасно! Велеть Гиббу принести тебе кофе, или предпочтешь что-нибудь покрепче?

— Спасибо, мама, ничего не надо. Я скоро уйду.

— Как хочешь. — Леди Драммур покинула гостиную. Как только она вышла, Ангус молча уставился на жену.

С минуту Энни отвечала ему таким же пристальным молчаливым взглядом, затем отвернулась к окну.

— Не кажется ли тебе, — голос Ангуса был нарочито мягок, — что тебе не мешало бы хоть немного постыдиться? Честно говоря, я теперь боюсь оставлять тебя у мамы — одному Богу известно, до чего вы вдвоем можете додуматься.

Что ты, что она — две сумасбродки! Мне-то ты, я надеюсь, скажешь, что же все-таки на самом деле произошло прошлой ночью, или снова будешь сказки рассказывать?

— Ты что, — фыркнула Энни, — и впрямь поверил, что мы с Макгиливреем украли у твоего Форбса какой-то документ?

— Детка, — спокойно произнес Ангус, — отпираться бесполезно. Я там был и все видел.

— Так это ты прятался в алькове? — Энни похолодела.

— Когда я сидел за столом, мне показалось, что за портьерой что-то шевельнулось, вроде как блеснуло… Когда мы ушли, я вернулся и какое-то время стоял у дверей. Но никто не выходил, тогда я сам вошел и спрятался в алькове. Не успел я задернуть портьеру, как ты взвизгнула, и я понял, что это ты. В первое мгновение я хотел выйти к тебе, затем решил не смущать тебя, если ты не одна…

— Ты что же, — вспыхнула она, — подозреваешь меня…

— Нет, Энни, Богом клянусь, ни в чем я тебя не подозреваю, но если бы ты действительно была не одна, а я бы вошел, ты бы решила, что подозреваю, и Бог знает, к чему бы это привело… Зачем усложнять и без того донельзя запутанную ситуацию?