– А это ча? – присев на корточки, Макар коснулся слипшихся пластин, похожих на рыбью чешую.

– Слюда.

– А рядом?

Родион насмешливо взглянул на него.

– Рядом сам вспоминай! В школу ходил?

– Мел, – по подсказке угадал Макар, хотя чаще ходил не в школу, а мимо школы.

– Правильно. А тут? – Родион толкнул ботинком плоский грязно-желтый камень.

– Песчаник?

– Какой, к ведьмарям, песчаник! Обычная сера! А это? – Родион ударил каблуком, вдавливая что-то в почву.

– Тоже сера! – ответил Макар, сбитый с толку грязно-желтым цветом.

– Дурильник, в ушах у тебя сера! Самородное золото! Это из засохшего русла с той стороны Подковы. Хороший самородок, килограммов на шесть, – прикинул Родион.

Макар недоверчиво разглядывал перекрученный, со многими вздутиями, кусок породы. На золото в его представлении он походил мало. Все же Родион, похоже, не врал.

– Ча, реальный самородок? И ювелирам загнать можно?

Родион ухмыльнулся.

– Можно и ювелирам. А почему не в ломбард?

– Цену галимую дают… и эти там вечно пасутся… холмсы, блин, недоделанные… Стоит, типа, отмораживается, будто не при делах. А чуть ча не так – сразу за шкирман: где взял? – сказал Макар, запоздало спохватываясь, что лучше бы промолчать. Он ненавидел ломбарды так сильно, что едва не сболтнул лишнего.

Родион разглядывал Макара с веселым прищуром. Макар ощущал, что теперь, когда он не взял закладку, Родион относится к нему иначе. Настороженность ушла и даже неосторожные слова про ломбард не имеют особого значения.

– Самородок отсюда тащить бесполезно. Даже и не пытайся. В болоте засядешь! – сказал Родион просто.

– А если не засяду?

– Не веришь – так попробуй. Я тебе рук крутить не буду. Тут, в кузне, золота немало валяется. Народ, бывает, ведется, а потом приходит в себя и тут его бросает… – Родион дернул подбородком туда, где мир отрезался, переходя в ничто.

Макар с сожалением отвернулся от самородка. Вспомнив, что до сих пор не отколол закладку, он отправился туда, где видел кувалду. Не дошел до нее, снова споткнулся и до крови ободрал палец о криво отколотый кусок невзрачного песчаника. Рассердившись на себя за неуклюжесть, вскрикнул, схватил песчаник и размахнулся, чтобы его бросить, но тут внутри камня что-то слабо зажглось. До края камня сияние не дотягивалось и ладони Макара не касалось.

Макар торопливо окликнул Родиона.

– Тут это… закладка! Синяя!

Родиону не хотелось подходить.

– Ерунда! Рядом с болотом закладок не бывает! – отозвался он.

– Посмотри!

Родион без желания подошел и забрал у Макара камень, готовый посмотреть на него и небрежно отбросить. Но прошла секунда, потом десять секунд, и хотя лицо Родиона оставалось все таким же скептическим, камень почему-то не покидал его рук. Вспыхивавший в песчанике огонек остался таким же тусклым, чуть, может, поярче, чем у Макара. До краев скалы он, как и в прошлый раз, не доставал. Понять, что это за предмет, тоже было невозможно. Что-то длинное, тонкое, полупрозрачное. Узнаваемо неузнаваемое. Но определенно живое! Или бывшее частью живого!

Родион выпрямился.

– Бело-голубое сияние! Вторая гряда! – произнес он севшим голосом. – Ты хоть понимаешь, что это? Даже не Межгрядье! Закладка второй гряды!

– Откуда она здесь?

– Вариант один. Кто-то «чистил» здесь камень и случайно отколол закладку. С песчаником вечно так – не пойми как крошится. Долбанешь его вроде осторожно, а он как даст зигзаг.

– Разве живую закладку можно отколоть? Меркурий рассказывал: живые закладки могут хоть сквозь солнце пролететь, и нича им не будет, – неуверенно сказал Макар. Немногословный Меркурий был для него высшим авторитетом.

– Так-то оно так. Но это пока они живые… Когда контрзакладка умирает – есть же и у них свой цикл жизни, она становится просто закладкой! Но очень ценной! – проворчал Родион.

Макар нетерпеливо протянул руку.

– Можно я ее возьму? Я же ее нашел, а?

Он представлял, как принесет в ШНыр две синие закладки. И одна из них – из второй гряды. Сашка с Риной, нырнувшие раньше него, отойдут в тень.

– Да запросто! Бери! – разрешил Родион.

Его голос почему-то не вызывал у Макара доверия.

– Ча, правда можно?

– Только через болото пешком иди, чтобы пега с собой вместе не гробить.

Макар скривился. Он не любил слова «нельзя». Оно всегда вызывало у него зубную боль.

– Думаешь, не протащу?

– Не думаю. Знаю, что не протащишь. До сих пор эльбы против тебя в сотую часть силы сражались, а ты и то на седле у меня болтался, а тут на тебя бросят все силы болота.

Макар сгреб в кучку все свое великодушие.

– Ну тогда ты возьми ее! – разрешил он. – Ты же вроде пустой? Или проводникам не положено?

С ежиным звуком Родион провел рукой по щетине. Худое, со впалыми щеками лицо выражало рассеянность. Слова Макара, как видно, совпали с его собственным, не оформившимся еще в слова желанием.

– Закладку второй гряды вытянет не каждый. Только в определенном состоянии духа, по особым заслугам. Да и заказа на нее не было, – выговорил он с большим сомнением.

– Так это ж половина закладки! Даже не половина, а маленький кусочек! Может, прокатит? А ча? Смотри, какая она тусклая! – ляпнул Макар.

Предположение было логичным, но Родион отчего-то разозлился и заорал на Макара, чтобы тот перестал болтать и занялся своей собственной закладкой. Пора возвращаться, а у него ничего не сделано!

Макар потащился к камню. На нос ему упала капля. Он не сразу понял – откуда. Потом разобрался: брови мокрые – хоть отжимай. Надо же! Уже и тут жарко: вытесняет двушка!

Макар так опасался повредить закладку, что провозился со своим камнем кучу времени. Когда же вновь вернулся к Родиону, тот что-то прятал в седельную сумку. Оглянувшись, Макар увидел, что валявшийся на земле кусок песчаника отколот, однако лезть с вопросами и замечаниями не стал. Ощутил, что получит отпор, причем не столько моральный, сколько в ухо.

– Шевели лапками! Возвращаемся!.. Подпругу подтяни, а то под животом пега окажешься! – отрывисто приказал Родион, искоса взглянув на Макара.

Он вскочил в седло, и они понеслись к болоту. Афродита летела за Митридатом. Перед болотом Макар в последний раз обернулся. Сосны еще были видны, но двушка уже исчезала, скрываясь точно за забрызганным грязью стеклом…

* * *

Макар вышел из болота полуживой. Хуже ему было раз в жизни, когда на рельсах рядом с электродепо его били сердитые в своей справедливости работяги. Память зацепила далеко не все, что являлось ему в болоте. Катающийся по полу джинсовый мужик, культурный такой, с усиками, которому Макар выплеснул в лицо кипяток из ковшика, когда тот ни с того ни с сего его ущипнул… Толстая, пугающе сильная женщина, которая, поймав его руку в своей сумочке, сломала ему мизинец и надорвала ухо… Большеглазая девочка, которую они всегда брали на дело, когда воровали из супермаркета «хавчик». У девочки был такой честный вид, такие веснушки и такие пшеничные косички, что ее можно было фаршировать шоколадками по самые ноздри – охрана только умилялась. Но однажды девочку поймали на кассе, а они не стали выручать ее и бросили.